В 1876 году крестьяне Сарапульского уезда пожертвовали обществу попечения огромные деньги. «Выколотил» их из населения местный исправник Марасанов.

Вятские охранители

05.11.2012 00:03:00 2262 0

Знакомство с полицейскими порядками Вятки 150 лет назад.

«Нужно сказать, что вятская полиция крайне распущена, в особенности за последнее время» - утверждал почти сто пятьдесят лет назад автор заметки под названием «Вятские охранители» в «Вятской незабудке» (сборник корреспонденций о Вятке, 1878 год) Сырнев-Залесский. На примере Сарапула, Вятки и Глазова он показал, как «вятские охранители» собирают, а точнее сказать выколачивают, общественные деньги, как расходуют их, не забывая себя-любимых и как доблестно «охраняют наши имущества». Ознакомимся и мы с полицейскими порядками Вятки.

Облава в церкви
«Недавно одной большой газете был прислан из Вятки отчет о деятельности местного общества попечения за прошлый год. Из отчета видно, что от крестьянского населения в общество поступило в 1876 году 6856 рублей. Более 6110 рублей собрано исправником Марасановым с крестьян одного Сарапульского уезда... Как же мог Сарапульский уезд, далеко не богатый, пожертвовать в 80 раз более каждого из своих собратьев?

Это произошло потому, что местному исправнику захотелось получить награду и вот он… велел собрать с каждой волости заранее определенную сумму.
Из-за этих «добровольных» сборов возникло уже уголовное дело. Поводом к нему послужила облава, устроенная по распоряжению Марасанова в церкви Воткинского завода. По окончании торжественного молебствия, велено было запереть церковь. Когда таким образом все «предстоящие» были забраны в плен, из толпы выдвинулся полицейский пристав и волостной старшина Логинов, объявивши громогласно, что, мол, так и так, «должны пожертвовать 500 рублей — такое распоряжение от начальства». Мужики — не будь глупы — тотчас же отрапортовали, что мы, дескать, готовы пожертвовать из мирских денег и тысячу, только пусть нам позволят отправиться в волостное правление и составить там приговор.

Обществу было известно, что три с половиной тысячи мирских сумм растрачено Логиновым, который при вскрытии сундука тотчас бы и попался. Но вместо дозволения, пристав закатил им молчать: кто будет, мол, разговаривать, того на цугундер за сопротивление власти: «приказано подписываться здесь, значит, здесь и надо исполнять волю начальства». Ну, и подписались, где нашего не пропадало... Теперь Логинов под судом, полицейский надзиратель удален, а главный виновник всего дела, Марасанов переведен в другой уезд, конечно... «для пользы службы».

Довольно строгое взыскание!
Впрочем, говорят, что ему вскоре предстоит значительное повышение — место на скамье подсудимых. Добрый приятель только что переведенного исправника, сарапульский уездный почтмейстер Сорокин обвиняется в отравлении присланного обществом из Петербурга ревизора. Ревизор этот скоропостижно умер и поспешно похоронен... Следствием обнаружено, что, во-первых, Марасанов подписал свидетельство о естественной смерти ревизора, и, во-вторых, передал своему другу все собранные ревизором документы относительно злоупотреблений местной агентуры, - бумаги, столь же быстро исчезнувшие, как и сам покойник...»

Новый счет
«Я показал вам как собираются общественные деньги, теперь покажу обратную сторону медали: как они у нас расходуются...
Не так давно наша городская дума отдавала с подряда «постройку одежды» (экипировку) для надзирателей вятского острога. Цены, по которым взялся его выполнить один из местных портных Давыдович, были не выше обыкновенных. Тем не менее, когда встретилась необходимость в заготовке платья для тюремных надзирателей всех уездных острогов в губернии (на 80 человек), то губернский тюремный комитет решил не отдавать заготовку с подряда (пришлось бы потратить 1400 рублей), а поручить выполнить хозяйственным способом одному из своих членов, вятскому полицмейстеру Михайлову. Сказано — сделано....

Получивши «лакомый кусок» от комитета, г. Михайлов сдал подряд тому же портному Давыдовичу и по тем же ценам, по которым тот работал для думы, то есть за 1400 рублей. А в расход показал 2480 рублей. Товарищи и усом не повели... Совершенно иначе отнеслись к этому в местной контрольной палате... Контрольная палата потребовала от Михайлова подробного счета с указанием уплаченной портному суммы и цен по каждой отдельной статье расходов. Такой именно счет (на 1400 рублей) и был составлен Давыдовичем и подписан Михайловым в августе 1875 года. Но в апреле нынешнего года Михайлова кто-то надоумил, и он попросил у портного этот счет «для справок», а когда тот его принес... как будто невзначай, разорвал и вместо него выдал расписку... Перед новым годом Михайлов потребовал к себе Давыдовича... чтобы тот подписал ему новый счет. Но Давыдович отказался от подписи, объявивши при этом, что подписывая подобную бумагу он рисковал бы вместе с Михайловым попасть под уголовный суд, так как это было бы подлогом и притом самым грубым...
По нашему мнению, дни Михайлова сочтены, несмотря ни на какие старания некоторых влиятельных лиц замять это вопиющее дело. Нужно только удивляться нравственному режиму этих людей. Чтобы закрывать глаза пред такой гнойной общественной язвой, каково казнокрадство — надо быть самому способным на что-нибудь подобное...»

«Чтобы лучше сберечь»
«Я показал, как у нас собираются общественные деньги и как они расходуются. Остается затем показать еще, для довершения ансамбля, как охраняются наши имущества.

В Глазове на Фоминой неделе скоропостижно умер земский архитектор Гросс. Смерть последовала ночью. В ту же минуту явился в квартиру умершего полицейский надзиратель Добрынин. Первое, что ему попалось на глаза — была голова сахара, а первое распоряжение, с которым он обратился к ближайшему полицейскому, формулировалось так: «отнеси, брат, это ко мне на дом». Тот даже опешил. Но приказание было повторено, а за повторением оного, как известно, может следовать лишь классическое «рады стараться, ваше благородие».

Только на третий день дается знать мировому судье Огородникову: приходите, мол, и поскорбите. Огородников был коротким знакомым Гросса, ему хорошо было известно все хозяйство и вся обстановка покойного, а потому его крайне удивило, когда приступив к описи имущества покойного он не нашел ни денег, ни дорогих часов с шейной цепочкой, ни некоторых ценных вещей. Подозрение пало на надзирателя. У него был сделан обыск... К вечеру весь город уже знал, что часы найдены у Добрынина в комоде.

На вопрос как они к нему попали, растерявшийся охранитель отвечал, что взял их к себе, чтобы лучше сберечь... В настоящую минуту Добрынин отрешен от должности и сидит в остроге. Некоторые советуют ему сойти с ума... Пожалуй, и действительно дело кончится ничем. Тем более, что в прекращении его заинтересовано много лиц и, между прочим, местный начальник. Оказывается, Добрынин отнес ему принадлежащие Гроссу роскошные, обделанные в бронзу оленьи рога.

Кажись — невероятно, а сущая правда! Так начинал один рекламист свои публикации о распродаже товара. Таким же точно образом нам приходится закончить свою корреспонденцию: факты действительно невероятные, но мы приглашаем желающих доказать нам, что они неверны. Думаем, что охотников не найдется. Значит — adieu!
Сырнев-Залесский».

Подготовила
Мария Петухова
petuhova.mv@gmail.com
По материалам «Вятской незабудки» (1878 год)


 

VK TW
оставить комментарий
Спасибо за комментарий! Он будет опубликован после модерации
Текст сообщения
Перетащите файлы
Ничего не найдено
Защита от автоматических сообщений
 

Также читайте