Жертвы толпы

"Медаль - доблестным черносотенцам за участие в славном походе против емназистов, жидов и вообче антелегентов"... - почтовые карточки с такими надписями распространялись в Вятке после октябрьского черносотенного погрома 1905 года. Страшные беспорядки, унесшие жизни нескольких людей — гимназистов и студентов — потрясли Вятку 22 октября 1905 года (по новому стилю 4 ноября).

Накануне погрома

(материал взят из блога Fra Евгений)

Октябрь 1905-го. В Москве начинается забастовка, которая быстро охватывает всю страну и перерастает во Всероссийскую политическую стачку. 12-18 октября бастует свыше 2 миллионов человек...

15 октября 1905-го. В Вятке бастуют рабочие железнодорожного депо и Пермской железной дороги, прекращают занятия воспитанники Вятской духовной семинарии. 17 октября к забастовке присоединяются работники городского водопровода, электростанции и городского перевоза. Город остается без воды и электричества. Власти объявляют о временном прекращении занятий во всех учебных заведениях Вятки.

17 октября император Николай II по предложению Витте подписывает Высочайший Манифест, даруя стране парламент, а населению политические свободы. Однако забастовки, митинги и демонстрации по всей стране не прекращаются.

18 октября, когда в Вятку по телеграфу передают царский Манифест, происходит первый митинг в здании Губернской земской управы (ныне библиотека Грина).

- Сколько раз мы были обмануты царем под видом разных манифестов... Нам не нужен ни царь, ни Бог, мы идем за свободу и рабочий народ, который пролил свою кровь в Петербурге 9 января, - произносит лидер вятских социал-демократов В.А. Горбачев.

Митинг перерастает в демонстрацию. 19 и 20 октября демонстрации и митинги повторяются.

В экстренном режиме проходит заседание городской думы. Дума обращается к железнодорожной администрации с предложением выполнить экономические требования рабочих депо, а со своей стороны обещает удовлетворить требования коммунальных рабочих. В 6 часов вечера в городе зажигается свет и начинает работать водопровод. А тем временем губернатор Левченко выпускает распоряжение о запрете на митинги и собрания, закрывает винные лавки и держит наготове команду солдат. Но предотвратить трагедию не удается.

Погром 22 октяюря

Утром 22 октября Вятка празднует день Казанской иконы Божией Матери. После окончания литургии на площади Троицкого кафедрального собора (собор находился в начале ул. Московской - от набережной Грина до Динамовского проезда) епископ Павел произносит проповедь, в которой недвусмысленно говорит о "враге внутреннем" - революционно настроенных гражданах.

В 12 часов дня с Соборной площади вверх по Московской улице идет шествие с портретами императора и пением гимна.

Первые столкновения происходят на перекрестке Московской и Николаевской. Увидав несколько человек, не снявших шапки перед портретом царя, толпа гудит: "Богоотступники, политики". Несколько человек бросается насильно снимать шапки с прохожих и избивать их. Всех, кто пытается защитить избиваемых, постигает та же участь.

Далее часть процессии движется вверх по Московской, другая - вниз по Николаевской. Те погромщики, что двинулись по Московской, поворачивают на Владимирскую (Карла-Маркса), затем на Семеновскую (Воровского) и, наконец, на Николаевскую (Ленина), где погром достиг своего апогея — толпа разнесла аптеку Кацнельсона. Всего в этот день было убито 6 человек (в том числе четверо несовершеннолетних) и более 20 ранено.

Убиты: 

А.Н. Коробов - городской судья 2-го участка,

И.Л. Лугинин - вятский мещанин,

Е.И. Брудный - учащийся городского училища Вятки,

С.Л. Ясинский - ученик гимназии, сын яранского уездного архитектора,

Н.А. Катаев - аптекарский ученик, сын священника села Быстрицы,

Н.А. Палкин - ученик реального училища, сын судебного пристава города Глазова.

Разгромлено три магазина - Зингера, Зильбермана, Кацнеленбогена, аптека Кацнельсона и гостиница Чучалова, куда забегали преследуемые толпой люди. Полиция бездействовала. Лишь после того, как властям стало известно о массовых жертвах, на улицах появилась войсковая команда. Одна только команда офицеров солдатам приготовиться к стрельбе заставила погромщиков разбежаться.

В июне 1907 года по делу погрома состоялся суд, были наказаны 20 наиболее активных участников погрома. Погромщиками были в основном городские лавочники и люмпен-пролетарии. Главным организатором был лавочник Синцов.

Подготовила

Мария Петухова

petuhova.mv@gmail.com

По материалам https://tornado-84.livejournal.com

Свидетельские показания потерпевших из отчета суда.

Владелец аптеки Кацнельсон:

"Накануне 22 октября я слышал, что готовится погром и потому на 22-е хотел запереть с утра магазин, но так как народу в городе было много и в аптеку приходило много покупателей, то я решил аптеки не запирать. Днем вижу: мимо аптеки бегут мальчишки. Вышел посмотреть - идет процессия. Запер аптеку... Вскоре во двор ворвалась толпа и стала кого-то искать, вошел я в спальню - вижу, что из толпы тащат лестницу к окну, полетели камни. Мы все скорее ушли из дома. Сообщил по телефону полиции о случившемся, обещали прислать стражу. Часа через полтора я вышел... Аптека уже вся была разгромлена... Поехал к губернатору, тот обещался на ночь поставить полицию около аптеки... Еще раньше, до разгрома аптеки, ко мне пришел подсудимый Шихов купить киндер-бальзаму и, между прочим, сказал: "Троих уже убили"... Сложилось такое мнение, что полиция сочувствовала погрому".

Пострадавший Винокуров:

"Я шел вместе с моим товарищем Бураковым с молебна в магазин Перлова, мы дали пройти вперед процессии. На углу Московской и Николаевской кого-то избивали; когда мы подошли к этому месту, толпа, стоявшая здесь, раздвоилась, и из середины вышел подсудимый Мокрушин с обнаженной головой. Я его спросил: "За что здесь бьют?" На это он ответил: "Да и ты такой же". На меня толпа набросилась и начала бить. Сначала защищал меня Фаворский, но запасные ему сказали: "И тебе попадет", затем Гребенкин меня оттащил от толпы. Я спрятался за кадкой. Один из толпы, заметив меня, сказал: "Надо его еще раз угостить"... Меня опять толпа избила и я впал в бессознательное состояние".

Пострадавший Семаков:

"Шел в контрольную палату. На углу Казанской и Спасской толпа кричит: "Студент идет, бей его" и с криком "ура" набросилась на меня. Я говорю - я почтовый чиновник. Меня оставили. но вскоре опять набрасываются. Меня защищают купец и приказчик. На Копанской улице толпа меня тоже била... Били меня камнями и бутылками из-под вина и пива".

Пострадавший Окунев:

"Иду с толчка, вижу бьют Семакова... Народу много... Говорю: "За что бьете?" Дали мне по затылку, свалили и стали бить... Ничего не помню... Упал на колени,... просил "Христа ради" не бить меня. Говорят: "Политик", бьют..."

Из воспоминаний очевидцев

Александр Прозоров, вятский адвокат (отрывок из воспоминаний):

"Заговорив о революции, вспоминается 1905 год - 22 октября, мои именины. В этот день утром ко мне собрались мои знакомые для поздравления. В тоже время по окончании в Кафедральном соборе молебна толпа простого народа двинулась по городу, дебоширя и нанося побои встречным, подозрительным толпе лицам. Так, толпа бросилась во двор мирового съезда, гоняясь за гимназистом 4-го класса Налётовым. Тот с испуга залез под присутственный стол, затянутый красным сукном, но толпа его вытащила и в виду нашем из окна, убила его железной лопатой во дворе съезда.

Толпа, выбежав из двора, заметила на углу наискосок стоявшего дома проходящую гимназистку, Елену Константиновну Хлебникову, бросилась за ней, та проскользнула во двор дома. Толпа бросилась за ней и стала стучать в запертые двери верхнего этажа дома, в квартиру присяжного поверенного Контрим. Тот храбро отпер дверь и спросил, что надо. Сказали, ищем женщину, он возразил, что к нему никто не приходил, для убеждения требует, чтобы толпа выбрала делегатов, кои бы осмотрели квартиру. Ввиду столь настойчивого его требования толпа опешила, но двое вошли в квартиру, Контрим обвел их по всем комнатам, прося осмотреть все шкафы и под кроватями; когда было установлено, что никого нет, просил представителей убедить толпу разойтись. Толпа разошлась, а Хлебникова, дрожащая от страха, просидела, скрывшись в запертом надворном отхожем месте, и была спасена.

В то время другая толпа бушевала на углу Николаевской и Спасской улиц у дома Миронова... Мировой судья Коробов, будучи в форменной фуражке и находясь в противоположной лавке, рассчитывая на свой авторитет, задумал убедить толпу. Смело вышел к ней со словами убеждения, но был убит. Немало было побитых и в других местах. Так, шедший через площадь Харченко был настолько избит, что пролежал довольно долгое время в больнице.

Толпа между тем искала городского голову Поскребышева, а он сидел у меня, бледный от страха и от достигавших до нас слухов. Он три раза подходил к телефону, прося губернатора Левченко вытребовать войска для прекращения буйства. Губернатор отвечал: "Распоряжение будет сделано", но медлил. Быть может, сочувствуя толпе, как показательному выступлению против лиц, сочувствующим не проявленным, но желательным свободе, равенству и братству. Через час времени войско появилось у дома Миронова, но, выстроившись фронтом, бездействовало, а толпа ломала стекла и громила магазины. Наконец, один военный принял команду, двинул фронт, и от одного движения войска толпа разбежалась, и войско, никого не ранив, достигло цели".

Работница вятских мастерских учебных пособий В. Семенова:

"Тяжелые эти воспоминания... Я не могла сидеть дома, оставила своего маленького сына со старушкой матерью, а сама зашла за подругой и пошли со страхом к управе... Слышим крики "ура" и пение "Боже, царя храни", сердце больно заныло, слышны душу раздирающие крики. Мы пошли по Спасской улице, и на углу Спасской и Никитской на глазах у нас убили реалиста лет 16 или 17...  фамилия, кажется, Палкин. Мы пошли налево, обратно к управе, а манифестация пошла прямо до управы;... кровь была везде на улице.

Дошли мы до Театрального сада, слышим топот и крики "стой", мы остановились, подбежало к нам человек семь пьяных погромщиков, вооруженных железными палками, один спрашивает: "Кто у вас Бог?" - я говорю: "Бог у нас один", "А где у вас царь?" - я говорю: "Кажется, в Красном селе". Тогда раздается крик "бей их", схватили мою подругу Любу Каптикову за руку и ударили железной палкой по шее, кровь хлынула ртом, она страшно закричала и упала без чувств, а они все набросились на нее, как злые звери. Я вижу: Любу не могу спасти своими криками и плачем побежала к Красному Кресту к водолечебнице, а кругом - все крики и кровь, везде бьют, меня кто-то затащил во двор и велел молчать, а то убьют, если только заметят, что я плачу. Это было уже под вечер. Полиция стала уже не рада погромщикам. Били подряд, даже полицию стали бить. Любу спас заведующий приютом, фамилии не помню - не русская. Это уже со слов других и его самого. Как он спас - выбежал на улицу, ворвался прямо в толпу, толпа опешила, смотря на него, а он схватил Любу и потащил через дорогу в приют, дверь запер; толпа опомнилась, бросилась на ним и стала ломиться в дверь, он по телефону к губернатору, что грозит опасность малолетним детям. Тогда было вызвано войско и стали усмирять наемных погромщиков. А Любу отправили вечером в больницу.

На другой день, 23-го, я и еще несколько моих знакомых пошли в больницу, раненых было много, но я их не видела; я ходила, где были убитые, в мертвецкую. Какой ужас! Описать я его не в силах, не могу, даже сейчас страшно вспомнить. По лицу узнать трудно было даже близкого человека; около каждого убитого лежал его окровавленный, изорванный костюм, только по одежде и узнавали, так были избиты и изуродованы. Как раз приехала мать убитого реалиста Палкина, я уже говорила о нем выше, она зашла с мужчиной, своего юного сына она не узнала, ей показал сторож; она открыла простыню и в ужасе закричала: "Сын мой, сын мой, и это сделали люди!" С этими словами она потеряла сознание, ее вывели под руки. Отец Палкина сошел с ума".