Хорошо, как в зоопарке
С польским акцентом и чувством юмора, очень похожим на наш, один из самых известных польских режиссеров Кшиштоф Занусси рассказал в ВятГУ о добре. Да, именно так он решил назвать свое выступление для очередного этапа проекта «Лекции в политехническом». Когда видишь его фильмы и слышишь его самого, становится понятно, почему тема именно такая. Итак, попытка письменной иллюстрации лекции: с живыми мыслями лектора и вопросами студентов.
Добрая лекция
Общее добро. Сегодня это модный сюжет. Я удивился, что основное, над чем сегодня люди спорят – это раздел о том, что является общим добром, а что – личным. Но для меня добро важно в целом. Я смотрю на XIX век – на время моих дедов и прадедов: о чем тогда мечтала развитая часть человечества? О том, чтобы люди не голодали, чтобы была свобода, чтобы один человек не имел слишком большой власти над другим, чтобы люди имели доступ к учебе, развитию. И все политические течения того времени крутились вокруг именно такого представления об общем добре. Но посмотрите, в XX веке, а сейчас и в XXI веке нам удалось большей части этих целей достигнуть. Никогда в истории человечества мы не были так богаты, как сегодня. Сколько людей раньше умирало молодыми от болезней. Было опасно и путешествовать, и даже ходить по улицам. Сейчас же редко кто голодает, сама жизнь длится гораздо дольше. Значит, добро, которого все ждали, уже случилось. И что дальше? О чем мечтать? Какого добра мы хотим для XXI века? Я не так давно снимал картину «Зоопарк». И в процессе съемок мы, конечно, много разговаривали с разными милыми зоологами. Они рассказали мне кое-что, что стало для меня маленьким открытием. В зоопарке большинство диких животных впадают в невроз. Например белый медведь, тигры. Но есть способ с этим бороться. Белому медведю рыбу дают в кусках льда и он полчаса бьет лапой, чтобы добраться до нее. Тигру вешают мясо на дерево, и он должен прыгать за ним. Только когда он его поймает, его нервная система успокоится. То есть природа животных требует, чтобы они кушали, только когда заработали. А сейчас мы можем практически всех накормить и при этом может никто не работать. Практически исчез рабочий класс (на кого возлагали свои надежды марксисты). Автоматизация абсолютно освободила людей от физического труда. Но хорошо ли для человечества то, что мы все получаем даром? Или нам нужны помехи, чтобы перед тем, как получить в «Макдональдсе» гамбургер, мы высоко прыгали. В нашей цивилизации появляется очень опасный вопрос – квалитет (качество) жизни. На основе понятий традиционной христианской культуры, на которой я вырос, у меня сложилось понимание того, что жизнь – это святое. И неважно, что и для кого больше свято: флаг, храм и т. д. Появляется противоречие: квалитет жизни или святая жизнь. Если квалитет низкий, то некоторые утверждают, что нет смысла вкладывать деньги и поддерживать эту жизнь. В этом смысле свою роль должна играть эвтаназия. Эта мысль в нашей цивилизации совсем новая и для меня очень опасная, потому что я помню, как в течение второй мировой войны немцы убивали сумасшедших, говоря, что их жизнь неполноценна. Но если жизнь святая, то ее нельзя трогать уже на уровне зарождения. Я везде сегодня ставлю такой вопрос: мы отходим от наших корней, от того, где существовало понятие святого, тайны. Это был двигатель нашего развития. И то, что мы от этого уходим, может быть причиной того, что наша цивилизация распадется. Сможем ли мы жить в условиях, которые мы сами себе создали или, может быть, эти условия слишком хорошие и напоминают зоопарк? Это мой вопрос, который касается общего добра.
О христианстве и попсе
Примерно об этом говорил Хаксли в своем «Дивном новом мире»: о том, что подобное общее счастье может принести не счастье, а горе. Не думаете ли вы, что эта антиутопия может повториться уже не на страницах, а в жизни?
– Уже сейчас Хаксли гораздо более правдоподобен, чем еще 50 лет назад. Значит, есть угрозы. А это уже проблемы вашего поколения – что с ними делать. Мы уже не боимся, мы старые. Если будете искать мудрость, вы ее найдете, а глупость ведет человека к несчастью.
Вы сказали, что мы теряем корни христианства. А может быть есть какие-то другие пути развития?
– Христианство прожило много лет. И у него есть потенциал возрождения. Оно уже столько раз падало и поднималось с новой инициативой, с новой картиной мира, что я не потерял надежды на его будущее. Ваш известный режиссер Андрей Кончаловский считает, что христианство исчерпало себя и что православие тормозит модернизацию России. Я спорю с ним, я не потерял веры. Этот принцип любви может быть развит в новых условиях.
По-вашему, с чем связан масштабный затяжной кризис в российском кинематографе и есть ли такие же проблемы в странах бывшего соцлагеря?
— Я не знаю, какой степени кризис достиг у вас. У нас есть проблема в том, что слишком поднялся спрос публики на низкую культуру. Есть, вы знаете, высокая культура, а есть низкая, которую из вежливости называют попсой. Она, конечно, тоже имеет свою ценность и право на существование, - для тех, кто мало знает о жизни, даже самые дурные телесериалы являются открытием. Проблема в том, что эта попса имеет огромную экономическую силу. Подумайте о времени Моцарта, Гайдна. Для кого они сочиняли свои гениальные композиции? Для 6-9 человек в салоне. Никаких концертных залов не было. Но зато покупательская сила властителей того времени была огромна: у заказчика был хороший вкус и он требовал высокой культуры. Попса тоже была – где-то на ярмарке какая-то Алла Пугачева пела и получала копейки, а сейчас она богаче Галины Вишневской. И получается, что в современной культуре все перевернуто: то, что дает деньги, это сегодня хорошее. Образованные люди, интеллигенция победнела, поэтому такой покупательской силы она не имеет.
А можете ли назвать три-четыре имени современных режиссера, которым стоит уделять внимание.
— Я всегда боюсь, что, отвечая на этот вопрос, я кого-то забуду. Но я расстраиваюсь вот по какому поводу: вы в России не столкнулись с гениальным французским режиссером Эриком Ромером. Его имя знают во всех университетах Америки и Европы. Советую.
А вы следите за развитием современных технологий, вам важно, на чем снимают и смотрят ваше кино?
— Нет, я вообще технологиями не интересуюсь. Это всего лишь то, что меня обслуживает. Конечно я бы хотел, чтобы мой зритель сидел в темном зале и смотрел мои фильмы на большом экране. Но я буду рад, если он будет смотреть мои фильмы и на сотовом телефоне. Хотя конечно, он увидит только маленькую часть того, что я делаю.