«Мы за ценой не постоим»

Идея принадлежала Наркомату боеприпасов СССР. Завод был задуман как оборонный и отнесен к типу металлообрабатывающих. Выпускать планировалось бронебойные и полубронебойные снаряды, фугасные гранаты для пушек, бетонобойные снаряды и даже авиационные бомбы.

 

Завод на Козьем болоте

Легко было написать на бумаге приказ, и одному богу ведомо, каких трудов и усилия воли стоило строительство этого завода. Три долгих года труда понадобилось, пока 23 июня 1943 года завод не отгрузил первые два вагона с готовой продукцией – корпусами осколочно-фугасных гранат.

 

Летом 1940 года на стройке работало уже 180 рабочих, которые занимались раскорчевкой леса, устройством временных подъездов, всевозможных навесов и заготовкой первых строительных материалов. Строить завод пришлось на заросшем березняком так называемом Козьем болоте, которое и сегодня еще дает о себе знать. Сколько слоев асфальта ни кладут на дороги, сколько ни отводят воду в ливневую канализацию, а она все еще скапливается в низких местах.

Все шло более-менее нормально, пока работы были на стадии раскорчевки леса и рытья котлованов. О механизмах тогда и мечтать не приходилось. Дело делали мозолистые рабочие руки, вооруженные топорами да пилами, кирками да лопатами.

Народный комиссариат боеприпасов финансировал стройку поквартально, что лишало ее руководителей возможности видеть перспективу, рационально планировать организацию труда, гарантировать людям работу и заработки.

 

Второе дыхание стройка обрела с началом Великой Отечественной войны, которая потребовала совершенно другого темпа работ, небывалого напряжения сил и жесткой исполнительской дисциплины. Уже спустя месяц после начала войны 29 июля 1941 года на стройке был введен 10-часовой рабочий день, продлено пребывание детей в детском садике до 10 часов вечера, а дети второй смены оставались здесь практически на всю ночь. Быстро окончилась и многомесячная тяжба по отводу земельных площадей под строительство от местных колхозов. Однако теперь уже было не до капитальных корпусов, объектов соцкультбыта и многоквартирных домов. Стены возводили из имевшегося в наличии дерева. Оборудование, перевезенное с эвакуированных заводов, ставили зачастую в цеха еще без крыши. Строительство вели не только кадровые работники, но и бойцы строительного батальона, и даже заключенные из исправительно-трудовых колоний. Жили в землянках, отапливаемых печками-буржуйками, поскольку обеспечить всех прибывающих на стройку теплыми бараками не было возможности. Все силы были брошены на строительство цехов.

 

Осенью 1941 года стройку проверяла комиссия из Наркомата боеприпасов. Вот некоторые ее выводы: «Разворот работ происходит крайне медленно. В производстве работ поражает полная неподготовленность к зимним условиям и полное отсутствие строймеханизмов.

На промплощадке занято только десять процентов всей рабсилы. Тепляки только строятся (при температуре минус 15–20 градусов), вода подогревается в вагонетках, а раствор готовится вручную… Из строймеханизации – все бездействует. Однако здесь получить строймеханизмы невозможно».

 

Линия второго фронта

И все же к осени 1942 года стройка вошла в число передовых в Кировской области. Ускорению работ, однако, способствовал не только трудовой энтузиазм рабочих. Строгости военного времени с требованием железной дисциплины принуждали идти на самопожертвование. Так, согласно приказу народного комиссара боеприпасов от января 1942 года самовольный уход человека с предприятия приравнивался к дезертирству с фронта. Виновного отдавали под суд со всеми вытекающими последствиями.

Вот как вспоминает о быте строителей токарь Э.Г. Мазика:

«Многие первостроители жили в палатках, а с приближением зимы принялись за рытье землянок. Кровлю покрывали дерном, а внутри сколачивали нары. Одну землянку вырыли для бани, две для столовой, по землянке для склада и сапожной мастерской. Отоплялись землянки «буржуйками», освещались керосиновыми коптилками».

 

«Жили мы, детдомовцы, в общежитии против Мезринского кладбища. Спали на деревянных топчанах в 2–3 яруса. Было холодно и голодно. Но духом не падали. Ждали лучшего, – вспоминает о том времени Анна Сергеевна Южанина, 50 лет отработавшая в должности начальника планово-распределительного бюро инструментального цеха «Сельмаша». – Осенью 1943 года мы переехали во вновь построенный корпус. Он был деревянный, тепло давал паровоз, для топлива заготавливали лес... Металл привозили со склада на быке. Он был очень упрямый. И били его, и гладили, но не захочет – не пойдет. Затем где-то достали маленький садовый трактор с «рогами». И тому были рады».

Работали на производстве и строительстве и военнопленные.

«Помню, как в цех стали приводить из зоны пленных, среди них был слесарь Бонку. Очень злой, – вспоминает далее Анна Южанина. – Говорят, воевал летчиком и 22 раза бомбил Ленинград. Но работу выполнял точно. На фрезерном станке работал румын Трандафир. Этот приходил без конвойного, говорил хорошо по-русски. После войны написал письмо в цех из Румынии. Но ему не ответили. Побоялись, как бы в чем не заподозрил КГБ».

 

Ботинки на деревянной подошве

Люди были издерганы, забиты, запуганы судом по законам военного времени. И только изредка на их долю выпадали маленькие милости вроде этой.

Одним из своих приказов директор завода предписал всем начальникам цехов и отделов широко оповестить рабочих и служащих о том, что… с 1 марта 1944 года открыт прием посылок из дома весом до 8–10 килограммов в адрес работающих на заводе. Кто желает получить посылку, должен послать домой справку по прилагаемой форме. Но даже эта льгота касалась только добросовестно работающих. «Лодыри, прогульщики и дезорганизаторы производства» (терминология приказа) таких справок лишались безоговорочно.

 

В то же время люди, по воспоминаниям Анны Южаниной, были значительно добрее, помогали друг другу и морально, и материально: «Бывало, потеряет кто хлебную карточку, так помогут, чем могут. Делились всем: хлебом и водой, обувью и одеждой, любым горем и маленькими радостями, какой могла стать даже дополнительная чашка с супом».

Насчет обуви – это не для красного словца. В августе 1943 года даже появился приказ директора завода, предписывающий начальникам цехов в двухнедельный срок выявить всех рабочих без обуви и через отдел снабжения выписать им ботинки… на деревянной подошве. Одна такая пара ботинок, к слову, есть в заводском музее «Сельмаша». Нина Сергеевна Кислухина, председатель Совета ветеранов предприятия, показывая их, говорит, что ходить в них было страшно неудобно. Но все-таки какая-никакая защита от металлической стружки и горячего шлака.

 

Разделение строительства и начатого в июне 1943 года производства было в то время весьма условным. Строители и эксплуатационщики действовали рука об руку, постоянно приходя на помощь друг к другу. Один из старейших ветеранов слесарь-сантехник Иван Васильевич Вохмянин  со своими товарищами работал буквально на всех участках. На завод у него был пропуск №1.

 

«Мы тянули водовод с улицы Ленина, – вспоминает Иван Васильевич. – Это была тяжелая, грязная, ручная работа. В 1941 году, как началась война, завозили и устанавливали оборудование для изготовления снарядов. Не успели поработать, осенью станки затопило, их вытаскивали обратно, и тогда в 1942 году уже был поставлен каркас корпуса №4. Крыши еще не было. Вот в этот корпус и устанавливали оборудование… Когда был пуск оборудования для изготовления своей штамповки, оборудование должно было работать на гидравлике, требовалось много усилий. Нас держали на казарменном положении, две недели мы не уходили домой. В помещении были построены нары. Поспишь часа 2–3, и опять за работу. Пусковая работа гидравлической системы была проведена успешно. Так, не считаясь с трудностями, работали безупречно».

 

Когда читаешь эти воспоминания, свидетельства людей, переживших эту войну на трудовом фронте, построивших на болоте в нужде и голоде современный по тем временам снарядный завод, понимаешь, какой ценой далась Победа. И что значат слова Булата Окуджавы «Мы за ценой не постоим». Позже будут и ударные стройки, и активное строительство жилья в микрорайоне «Дружбы», и новые, уже мирные виды продукции. Но в мирное время и задачи другие, и подход к труду иной. Тем же, кто начинал «Сельмаш», кто отдал ему свое здоровье, силу, молодость– низкий поклон и вечная память!

 

По материалам книги

«Право на память»

 

Председатель Совета ветеранов завода Нина Сергеевна Кислухина показывает ботинки на деревянной подошве, которые выдавали по приказу директора босоногим рабочим, чтобы те не травмировались от стружки и шлака. 

 

 

В таких деревянных корпусах размещались цеха предприятия в годы войны. Рабочим приходилось жить в землянках.