Ставка на "Русский мир"

Актуализация Россией темы защиты соотечественников за рубежом и Крымский вопрос обескуражили многих из российских партнеров по Большой восьмерке и озадачили руководителей сопредельных государств. Послышались даже высказывания об агрессии и угрозы о введении экономических санкций против России. Однако руководитель Фонда Макартуров в Москве Игорь Зевелев объяснил в своем выступлении на Семинаре Московской школы гражданского просвещения предпосылки для изменения фундаментальной концепции внешней политики России.

Две системы координат

 

"Нынешняя ситуация стала следствием той идеологической трансформации, которая началась осенью 2011 года, когда было озвучено решение о возвращении Владимира Путина на пост президента Российской Федерации. События нынешней весны, на мой взгляд, заставляют пересмотреть привычные рамки внешнеполитического анализа. С точки зрения классического реализма международных отношений Россия очень сильно рискует и, в конечном счете теряет больше, чем приобретает практически при любом сценарии развития событий. Мне кажется, что важнейшей задачей является понимание той идейной системы координат, в которой делались экстраординарные внешнеполитические шаги этой весны. Так как в этой системе, которую я постараюсь проанализировать, политика Москвы может выглядеть не только оправданной, но и единственно возможной.

 

Американский теоретик международных отношений Роберт Джервис обратил внимание на роль образов и представлений в международных отношениях. Он установил, что "зачастую объяснение причин, по которым были приняты те или иные важные решения, приводят к изучению убеждений лиц, принимающих решения и их взглядов на мир, и образы других субъектов". Главный вопрос по Джервису заключается не в том, кто был прав, кто виноват, кто просчитал дальше, кто просчитался, а в том, почему представление людей о мире оказывались различными. И во-вторых, он утверждал, что "представления людей о мире и о других субъектах расходятся с реальностью вполне определенным образом и по причинам, которые доступны нашему пониманию". Мне кажется, что из широкого набора идей, которые есть в нашем интеллектуальном дискурсе о постсоветской идентичности России в течение всего периода с 1992 по 2011 год, из широкого набора идей мы выбрали те, которые представлялись наиболее подходящими для легитимации политической системы и укрепления независимости и влияния российского государства. К таковым были отнесены, в первую очередь, две концепции. Первая - это идея о том, что Россия должна быть мощной, самостоятельной державой, являющейся оплотом всех консервативных сил, борющихся против революции, хаоса и либеральных идей, насаждаемых США и Европой. Вторая - это идея о существовании большой российской цивилизации, отличной от западной и выходящей за государственные границы России. Обе концепции очень хорошо совмещались с доминирующими дискурсами на Западе. Они воспринимаются там как своеобразная интеллектуальная архаика. И это не выглядело проблемой, имеющей прямое отношение к системе международных отношений, европейской безопасности, контроля над вооружениями и т.д. И именно потому, что этим идеям не уделялось достаточно внимания, действия Москвы весной 2014 года оказались для большинства зарубежных лидеров, не погруженных во внутрироссийский дискурс, во внутреннюю российскую борьбу идей, неожиданными. А этот дискурс очень сильно изолирован от глобальных тенденций. И поэтому возникли две системы координат, плохо стыкующихся друг с другом.

 

Дискурс о разделенном народе

 

После распада Советского Союза миллионы людей, считавших себя русскими, оказались разделены политическими границами. И впервые на протяжении многовековой истории они стали жить на территории нескольких соседних стран. И к настоящему времени образовались два основных подхода к русскому вопросу. Во-первых, это вполне умеренные концепции поддержки диаспор русского мира, а также политика по отношению к соотечественникам, проводимая государством. И во-вторых, это радикальный националистический дискурс о разделенном народе, который однако до сих пор не оказывал существенного влияния на конкретную политику. В России согласно закону и сложившейся традиции к соотечественникам относят тех, кто живет за пределами Российской Федерации, но осознает свои исторические и культурные или языковые связи с Россией, желает их сохранить, независимо от своего гражданства. Концепция Русского мира вошла в активный оборот только в 2007 году, через много лет после принятия понятия соотечественников. И обычно под Русским миром понимается сеть людей и сообществ за пределами РФ, так или иначе включенных в русскую культурную и языковую среду. Это более философская, мировоззренческая концепция Русского мира. И она в большей степени связана с общественной, культурной, чем с государственной политикой. И до нынешней весны эти два понятия даже не пересекались между собой.

 

До сих пор политика в отношении соотечественников была очень умеренной. Так, в 90-е годы Россия не поддержала ирредентистские настроения в Крыму, в Северном Казахстане и в других местах компактного проживания русских. Потому что в Крыму еще в 1994 году было желание провести референдум с возможным последующим присоединением к России. Тогда еще президент Крыма приехал к президенту Ельцину и тот его не принял, и референдум не был проведен. Совершенно вопиющий пример ситуации с Таджикистаном. Ради обеспечения собственных интересов в газовой сфере Москва проигнорировала грубейшие нарушения со стороны Ашхабада против лиц с двойным туркмено-российским гражданством. Это было проигнорировано полностью. До самого недавнего времени не существовало легких путей конвертировать свой статус соотечественника в российское гражданство, чего добивались очень многие организации наших соотечественников в других странах. Россия занимала крайне консервативную позицию по этому вопросу. Лишь сейчас была принята поправка, благодаря которой ситуация меняется. И терминология умеренной концепции Русского мира как философско-мировоззренческой концепции как и вялые, не очень эффективные программы поддержки соотечественников за рубежом сейчас начала активно использоваться для оправдания очень решительных действий. При этом не задействуется действительно радикальный дискурс. Причем в период с 1998 по 2001 год было предпринято несколько попыток придать этой концепции форму законодательных инициатив. Но эти инициативы не проходили в Думе, потому что в тот момент считалось, что эти отношения подрывают наши отношения с соседями. С Украиной, Белоруссией, Казахстаном, в какой-то степени с Эстонией, означая перекраивание границ.

 

За безопасность Русского мира

 

Заслуживает отдельного рассмотрения концепция Большой российской цивилизации. По этому вопросу возникло два основных подхода. Одну сформулировал Дмитрий Медведев во время своей речи в Берлине в июне 2008 года: ”В результате окончания холодной войны возникли условия для налаживания подлинно равноправного сотрудничества между Россией, Евросоюзом и Северной Америкой как тремя ветвями европейской цивилизации". Почти одновременно прозвучала и другая трактовка, от министра иностранных дел Лаврова. Он говорит о том, что принятие западных ценностей - лишь один из возможных подходов к цивилизации. Россия же, по его словам, намерена продвигать другой подход, который заключается в том, что "конкуренция становится более глобальной, приобретая цивилизационные измерения". То есть, предметом конкуренции становятся, в том числе, ценностные ориентиры и модели развития. И в 2009 году Лавров впервые употребил термин "большая российская цивилизация" не как ветвь большой цивилизации, а как отличная от Запада. И сейчас вторая формулировка, как мне представляется, полностью доминирует. И российская цивилизация, как она видится в этом контексте, это российское государство вместе с "Русским миром". Он включает в себя не только собственно Россию, но и тех, кто тяготеет к русской культуре. И сосуществование двух подходов к цивилизации в течение последнего времени создало поле возможностей для такого конструктивного манипулирования двумя подходами. В нужный момент вытаскивались нужная интерпретация. Сейчас становится понятным, что доминирующим становится понятие "российская цивилизация".

 

Эти дискуссии о соотечественниках, о "Русском мире" могли бы существовать отдельно от политики безопасности и внешней политики еще в течение длительного времени. Однако то, что сейчас происходит - это секьюритизация этих понятий. В теории международных отношений это процесс придания колоссального значения некоторым вопросам и темам, которые выходят за рамки обычной политики. Речь идет о выживании государства, о каких-то угрозах. И дискурс о безопасности соединяется с этим, казалось бы, философским подходом. Пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков несколько дней тому назад сказал: Путин - гарант безопасности всего русского мира. То есть, гарантии безопасности общности, больше, чем границы государства.

 

Для процесса, который мы сейчас наблюдаем, есть очень серьезные причины. После окончания холодной войны Россия так и не была принята в ведущие европейские и евроатлантические институты. И более того, даже отношения с этими институтами складывались очень непросто. В результате основной вопрос, который стоял перед Европой и миром в целом после распада Советского Союза и окончания холодной войны, был вопрос о включении России в международную архитектуру безопасности так и не был решен. Россия осталась за бортом. И в результате Москва стала выкраивать себе место в системе международных отношений не в опоре на современные институты, а полагаясь на внутренний дискурс, вырабатывая им большие идеи или интерпретацию российской истории как изолированного от мировых тенденций процесса. Это невероятно серьезная ситуация нестыковки в видении международной системы странами Запада и нами".

 

Подготовил 

Олег Прохоренко

oleg.prokh@gmail.com 

 

Фото: glavcom.ua