То чума, то сибирская язва
В Кирове бушует эпидемия гриппа, число больных от недели к неделе прибавляется тысячами. Но все это жалкая пародия на те эпидемии, которые доводилось переживать нашим предкам еще каких-то сто пятьдесят лет назад.
Образование и медицина еще только-только проникали в бытие отдаленных деревень Вятской губернии, а потому население защищалось от болезней как умело — с помощью веры и суеверий. В 1878 году автор заметки «Общественная гигиена» в «Вятской незабудке» (сборник статей о Вятской губернии) красочно описал эти процессы, с нового ракурса взглянув на столь почитаемые вятчанами крестные ходы. Впрочем, соглашаться с ним вовсе не обязательно.
Демьянские нечистоты
«Бывший санитарный врач вятского земства, г. Португалов, посетив мимоездом года три тому назад уездный город Слободской, остался очень доволен его гигиеническими условиями и в особенности тем, что кожевенные заводы расположены ниже города по течению реки Вятки. Такое заключение несправедливо в сущности и относительно самого города, что же касается лежащей ниже его слободы Демьянки, то сосредоточение здесь больших кожевенных заводов делает из нее как бы лабораторию эпидемических болезней и эпизоотий...
Не говоря уже о крайне грязных способах выделки кожевенного товара и страшной неопрятности во всей обстановке рабочих, самыя кожи бывают нередко сняты с зараженных животных (заражение обнаруживается уже тогда, как рабочие заболеют сибирской язвой или чума появится на животных). Далее, все отбросы, то есть вещества, остающиеся после обработки, вываливаются на улицы, в пруд или на берег Вятки. На этой своеобразной набережной вязнут ноги даже в сухую погоду, а после дождя из нее образуется полужидкая масса, распространяющая кругом чрезвычайно неприятный кислый запах. Кроме того, в пруде и в реке моют шерсть, а также кожи, вследствие чего вода делается непригодной для питья и до того вредно действует даже на животных, что в деревне Карино, пониже Демьянки, весной 1877 года скот сохранился только у тех крестьян, которые поили его дома, из колодцев, не выгоняя к реке на водопой.
Водосточные канавы и тротуары есть на Демьянке только около трех домов богачей, поэтому грязь на улицах редко просыхает и все нечистоты стекаются в пруд, а оттуда в реку. Наконец, в этот же пруд, вокруг которого расположились демьянские жители, проведены трубы из отхожих мест кожевенного заводчика Фофанова и поэтому от пруда распространяется такое зловоние, что невозможно пройти мимо, не зажимая носа, особенно весной. Прибавьте к этому еще дурную пищу заводских рабочих, вроде, например, гнилой пикши или трески, отсутствие между ними каких бы то ни было развлечений, кроме пьянства, - чему способствуют сами заводчики, предупредительно открывая питейные заведения вблизи мастерских, - и вы поймете, почему в нашей слободке каждый год появляется то чума, то сибирская язва на животных, почему население слабо, хило и не может противостоять даже самым неопасным болезням».
Умилостивить божество
«Ни городская дума, ни полиция, ни земство не принимают мер к устранению этих бедствий. Брошенное таким образом на произвол судьбы население Демьянки и окрестных деревень не понимает истинной причины то и дело постигающих его бедствий. Оно видит в них с одной стороны — козни какого-то злого духа, с другой — проявление кары Господней, и потому всеми зависящими от него средствами старается или ослабить влияние враждебной себе силы или умилостивить разгневанное Божество. Для достижения первой цели крестьяне употребляют разные нашептывания, заговоры и пр., для достижения второй прибегают, конечно, к молитве, но непременно сопровождаемой какими-нибудь душеспасительными подвигами, например, путешествием пешком на богомолье, к особенно чтимым иконам, раздачей милостыни и т.п. Вообще же самой действительной гигиенической мерой считается у них крестные ходы с иконами, причем в процессе участвуют и животные, всего чаще лошади.
Такого рода крестные ходы бывают, например, ежегодно 23 апреля из села Никулинского в Волковское. Тут собирается масса народу и несколько сот лошадей, которых, с зажженными у каждой на голове восковыми свечами, владельцы ведут вслед за иконами. Прибыв на место, крестьяне «правят» молебны, после чего священник окропляет святой водой всех приведенных лошадей, чтобы избавить их от заражения какой бы то ни было эпизоотией. Для той же цели из сел Лекомского и Шестаковского возят по близлежащим деревням маленькие часовни с иконами, поставленными на санях. К саням подпрягают до 800 лошадей, по 4 в ряд, причем за ближайшие к часовне места священники берут по 5 рублей с каждой лошади, за остальные плата понижается сообразно с расстоянием от часовни. Для каждой лошади в прибытии в деревню правятся отдельные молебны по 15 копеек за штуку.
Участие в крестных ходах, разумеется, отвлекает население от работы и стоит ему немалых денег, так как, кроме платы за молебны и других расходов, необходимо еще и выпить при сей верной оказии, и нищих оделить. Эти последние целыми артелями сопровождают иконы. Днем они занимаются сбором милостыни, распевая при этом «Лазаря», а по ночам пьянствуют напропалую. А каковы доходы у духовенства...»
Лекарственная земля
«И не найдется никого, кто бы объяснил крестьянам, что молиться можно и у себя дома, что молебен, отслуженный в местной церкви, не менее угоден Богу. Да и кому охота брать на себя такую щекотливую обязанность, когда священники, эти единственные полноправные учителя простонародья, ради своих личных выгод, поддерживают в нем веру в спасительность таких чисто языческих обрядов. Мало того, они даже устраивают иногда настоящие попойки для прихожан, конечно, под прикрытием религиозной цели.
Город мало отстает от деревни в пристрастии к крестным ходам и всякого рода религиозным процессиям, только побуждения здесь сложнее, разнообразнее. Одни из горожан ездят на богомолье, как на ярмарку, покупать и продавать, другие — для развлечения, третьи в силу привычки. Впрочем, по большей части они глубоко убеждены в спасительности для души действия хождения за иконами.
Вообще ханжество и суеверие развито у нас больше всего в женщинах... поэтому многие молодые женщины идут у нас в монахини, в слободском женском монастыре их более 200, тогда как в мужском монахов только 5 человек, для которых имеется пять церквей. Между тем, вокруг этого монастыря многие семейства рабочих помещаются в лачугах, имеющих 4 аршина длины и ширины. Нельзя сказать, однако, чтобы монашествующие ничего не делали для облегчения несчастных обитателей этих лачуг. Они предлагают им чудодейственную землю из под камня, где покоится прах одного из местных угодников. Земля эта с пользой употребляется верующими, как лекарство от всевозможных болезней и как предохранительное средство от скотских падежей.
Если такие санитарные меры еще возможны в городе и его окрестностях,то что же делается в глухих, отдаленных уголках нашей громадной губернии!»
Подготовила
Мария Петухова
petuhova.mv@gmail.com
По материалам «Вятской незабудки», 1878 год.