Кафедральный собор в Вятке. Как вспоминает Наумов, протодьякон Александр Добрынин пел так, что звенели стекла в верхних окнах собора
Записки журналиста
14.10.2013 00:06:00
1607
0
Как вятский жулик Остин стал конгрессменом в США, а «мужичок из Великоречья» дошел до Афона, где находилось «еврейское гетто» и зачем в Вятку наведывались «китайские шпионы» — об этом (и не только) записал в своих заметках в 1958 году вятский журналист С.П. Наумов. С архивных полок эти заметки извлек краевед Александр Рашковский. Итак, слово журналисту Наумову.
***
«Мой отец Петр Иванович Наумов родился 12 (25) января 1861 года в селе Сметанино Яранского уезда Вятской губернии в семье крепостного крестьянина помещика Лермонтова. Он окончил Вятское среднее училище по распространению сельскохозяйственных знаний и приготовлению учителей. Среди товарищей отца в училище был Степан Халтурин. После окончания училища, отец поехал на работу сельским учителем в село Великоречье, неподалеку от заштатного городка Царевосанчурска. Там он и познакомился со второй учительницей, Анной Максимовной, моей будущей матерью. Проживая почти безвыездно в деревне, отец начал заниматься газетно-журнальной работой... был добровольным корреспондентом научных учреждений, в частности Императорской АН, для которой собирал санчурский фольклор».
***
«Географические познания санчурцев и крестьян Великоречья были несколько выше, чем у крестьян барина Обломова, красочно описанного писателем Гончаровым. Санчурские и сметанинские мужики и бабы совершали экскурсии на богомолье. Так, одна из моих теток, по обету, совершила путешествие на Соловки. Мужичок из Великоречья на себе принес домой довольно тяжелую икону Святителя Пантелеймона. Сделал он это тоже «по обету» и никогда не жаловался, хотя затратил на это несколько лет. Этот дяденька рассказывал нам, как он дошел пешком до Одессы, сел на морской пароход и доехал до Афона, в Мраморном море. Рассказывал, как он был в Константинополе и лицезрел храм Святой Софии.
Такие калики перехожие понадобились купцу Булыгину, которому надо было полечить непрестанно толстеющего сына, по совету докторов, самым жарким и сухим египетским солнцем. Для этого в Царевосанчурск прибыл чичероне, так называл себя по-итальянски почтенный доктор, еврей из Одессы с Малой Арнаутской улицы, Чивонибар. Если прочесть эту фамилию наоборот, то нетрудно понять, кем был этот доктор. Чивонибар взялся за организацию путешествия в Египет. Сынок купца Булыгина, при помощи юркого Чивонибара, добрался до Каира. Обжигаемый египетским солнцем и жаром пирамид Александр Васильевич Булыгин начал (о, счастье!) худеть. Очень скоро он превратился в худую спичку, так что мог уже прогуливаться с тросточкой возле отеля, где жил. Но, случилась беда. Сын купца из Царевосанчурска неожиданно умер. Надо полагать его залечили».
***
«В Вятской мужской гимназии, в отдельном корпусе во дворе, помещалась фундаментальная библиотека. Несомненно, это была лучшая библиотека в городе, лучше даже Вятской публичной библиотеки... В библиотеку попали и книги из личной библиотеки А.С. Пушкина, оставленные в дар гимназии его вдовой Натальей Николаевной Пушкиной-Ланской. Среди пушкинских книг был и Байрон на английском языке, весь испещренный личными пометками А.С. Пушкина... В библиотеке часто рылись губернские дамы, в том числе губернаторши и вице-губернаторши. Часто, например, бывала княгиня Анна Евграфовна Горчакова. При этой дамочке небольшого роста и очень прыткой в жизни состояли специальные кавалеры. Одним из них был граф де Рошефор, удивляющий вятичей тем, что даже при 40-градусном морозе ходил в цилиндре и смокинге, будучи, почти всегда, в нетрезвом виде».
***
«Торговые ловкачи в Вятке ловко ввертывали свои словечки и быстро сбывали с рук заведомую дрянь вместо хорошего товара. Еврейские лавочки торговали старьем у Спасского собора. Эти лавочки называли шкапчиками. Владельцы их жили в отдельном квартале, своего рода еврейском гетто, на Раздерихинской улице (совр. ул. Труда) между улицами Никитской и Владимирской (совр. Володарского и Карла Маркса) и были непревзойденными художниками по части разговорных вывертов и вятского галантерейного языка. Галантерейность языка была особенно распространена в Вятке. Прибаутки прибавляли даже учительницы. Это считалось шиком».
***
«С незапамятных времен существовала древняя слава о богатстве Вятки хорошими голосами для церковного пения. Вятские басы и октавы считались непревзойденными. Такие хоровые коллективы, как Синодальный хор, хор Исаакиевского собора, хор Александро-Невской лавры в Петербурге и хор Храма Христа Спасителя в Москве пополнялись басами и октавами из Вятки... От рева протодьякона Вятского кафедрального собора Александра Добрынина звенели стекла в верхних окнах собора. Сам внешний вид вятских певцов был иногда ошеломляющим. Богатырского роста, с копной волос на голове, с раскинутыми по плечам косами и прядями, певец производил сильнейшее впечатление».
***
«Старая Вятка знала прекрасный белый особняк на Московской улице, неподалеку от Царевской улицы, который принадлежал богатым купцам-кожевникам Сениловым (Ред. - сегодня в нем располагается кунсткамера). В большом зале особняка стоял заграничный концертный рояль, за которым можно было часто видеть сына хозяина Володю Сенилова... По вечерам наиболее музыкальные кустари собирались в доме Володи, где часто проходили домашние музыкальные вечера. Играли квартеты и квинтеты молодых вятских музыкантов... В числе участников квинтета я однажды увидел мальчика-виртуоза Александра Пазовского, впоследствии народного артиста СССР и дирижера. Владимир Алексеевич Сенилов учился по классу композиции у Н.А. Римского-Корсакова и был одним из любимейших его учеников. Сенилов работал над симфонией «Мцыри» по поэме М.Ю. Лермонтова. Именно для нее он собрал музыкальные мелодии в Вятке у народных музыкантов. Его симфония была откорректирована лично Н.А. Римским-Корсаковым и исполнена в Петербурге».
***
«Мы жили в доме Курбановского на Никитской улице, напротив деревянного цирка Свенторжецкого и рядом с домом Аркадия Михайловича Васнецова, брата знаменитых художников. Мой отец знал Васнецовых еще с детства... Все мы дети и молодежь Васнецовых дружили между собой, и у нас было много общих интересов. Все мы были настроены либерально».
***
«Вятка в литературном отношении была поразительно безграмотна. Чиновники, в том числе учителя гимназии и реального училища, даже педагоги по русской словесности, не могли связать для газеты и двух слов. Отец писал для них даже некрологи по умирающим сослуживцам».
***
«В Вятку часто приезжали китайцы, торговавшие шелками и чесучой. Особенно много их повадилось накануне русско-японской войны. Мать, которая покупала у них ткани, говорила об их любопытстве. Они интересовались всем и обо всем. Мой отец и его друг губернский землемер Николай Григорьевич Шилов вели, в моем присутствии, интересную беседу о том, что китайцы такое любопытство проявляют не зря. Слово «шпион» при разговоре, конечно, не употреблялось. Уже в советское время я встретил в Хабаровске китайца, который рассказывал мне о Вятке и признался, что в далеком прошлом служил японцам и собирал для них военные сведения о России».
***
«В Вятке было общественное собрание. Иногда в нем давали концерты и устраивали танцевальные вечера, но ежедневно там имели место выпивки и картежная игра».
***
«Театров в Вятке было немного. Красивый, простой, но уютный городской театр. Народный дом общества трезвости, переделанный из зала гостиницы «Россия» на Рыбной площади. Небольшой зальчик для танцев и спектаклей в клубе общества приказчиков, в доме Клепикова на Казанской улице. После революции 1905 года народились другие места увеселений. Это клуб учителя на Преображенской улице, в доме Пестова. Большие вечера устраивались в Вятском общественном собрании, где выступала певица Надежда Плевицкая».
***
«Я обслуживал ряд крупных газет, в том числе «Советская Сибирь» (Новосибирск), «Красная газета» (Ленинград), «Дальневосточный путь» (Чита). Печатался в нескольких журналах. Мой очерк о морской корове Стеллера, вымершем млекопитающем Тихого Океана, был перепечатан даже «Нью-Йорк Таймс».
***
«Я был знаком в Вятке с одним подрядчиком по фамилии Остин. Он был известен как большой жулик и, попавшись на одном уголовном деле, бежал за границу. Каково же было мое удивление, когда в США появился конгрессмен по фамилии Остин и я увидел его физиономию в обществе Литвинова (Ред. - М.М. Литвинов был наркомом иностранных дел)».
В следующих номерах газеты читайте продолжение воспоминаний Наумова — о «левых» настроениях в Вятке и черносотенном погроме 22 октября (4 ноября).
Подготовила
Мария Петухова
petuhova.mv@gmail.com
По материалам Александра Рашковского, https://blogs.7iskusstv.com
Фото: https://tornado-84.livejournal.com