Альберт Хлюпин

Любимчиков нет

Молодой и амбициозный директор молодого музея, хранящего самые старые древности вятской земли – кости парейазавров. Такой коктейль в жизни Альберта Хлюпина, директора уникального Вятского палеонтологического музея получился неожиданно, вырос практически из пионерского отношения к миру. Сейчас музей готовится войти в список ЮНЕСКО, а его экспозиции «гастролируют» практически по всему миру. А что если бы…

Начнем с приятного. Вы две недели назад выиграли грант правительства Кировской области на внедрение мультимедийных технологий. Что это будет за проект?

– Ежегодно департаментом культуры Кировской области проводятся грантовые конкурсы для областных и муниципальных учреждений культуры. В данном случае конкурс проводился по нескольким номинациям и одна из них — внедрение передовых технологий, реализация которых позволила бы поднять сферу культуры на совершенно новый уровень. Именно в нем наш проект занял одно из призовых мест. Всего же поддержку получили 3-4 идеи. Мы планируем оснастить музей мультимедийными технологиями, которые помогут совершенно иначе и в более доступной форме подавать тему палеонтологии, поскольку экспозиции являются достаточно сложными для понимания. Прямо в залах музеев Кирова и Котельнича мы установим мультимедийные киоски, в которых будет содержаться подробная информация о музейных предметах, коллекциях. Также мы планируем включать туда афишу города Кирова по тем мероприятиям, которые будут проходить в ближайшие недели и месяцы. Кроме этого, мы введем систему аудиогидов, которая позволит самостоятельно знакомиться с музейной экспозицией. Приятный голос на нескольких языках будет вещать посетителю о том, что находится в витринах.

Все это, я так понимаю, уже европейский уровень музейного обслуживания.

– Да, назрела такая необходимость, потому что не все люди любят знакомиться с музеем с помощью экскурсовода, есть индивидуалисты: я, например, отношусь к таким. Мне все интересно самому. А читать тексты как-то скучно. Еще будет внедрена система, позволяющая считывать со специального кода информацию о любом музейном предмете, а также будет разработан интерактивный музей – в Интернете появится его трехмерная экспозиция и трехмерные панорамы котельничского местонахождения. Каждый желающий сможет виртуально их посетить и увидеть зарисовки о том, как происходят раскопки. Еще одна инновация – внедрение электронной системы учета фондов. Мы долго к этому шли, потому что такая система достаточно дорогая, и у нас не было возможности приобрести ее за счет внебюджетных средств.

Выделенных денег будет достаточно?

– Думаю, да. Полный объем финансирования - 774 тысячи рублей, из них 110 тысяч мы вкладываем из своих внебюджетных средств. Система грантов очень необходима по той простой причине, что все музеи живут тяжело. Но ситуация развивается таким образом, что не в каждом музее есть люди, заинтересованные в развитии, те, кто может адекватно и грамотно подать свои мысли, изложить их на бумаге и не только рассчитать стоимость, но и показать, насколько необходимо внедрение того или иного проекта. Мы часто сталкиваемся с тем, что «хотелок» на самом деле очень много, а как доходит до дела, они часто оказываются невостребованными. Нужно выбирать наиболее эффективные, тиражируемые проекты. Наш музей станет в некотором роде экспериментальной площадкой по внедрению мультимедийных технологий. Потом можно будет реализовывать подобное в других музеях.

Получается, остальные кировские музеи слишком консервативны?

– Нам, на самом деле, в некотором смысле проще, чем им, по нескольким причинам: во-первых, у нас очень молодой коллектив (я здесь один из самых старших работников), во-вторых — музей очень небольшой и достаточно мобильный. Если говорить о художественном и краеведческом музеях, то это очень крупные учреждения с богатой историей (им по 100-150 лет), и для них потребуется очень много оборудования. Если в рамках нашего музея достаточно 3-4 киоска, то, допустим в крупных музеях их количество значительно больше и, соответственно, объем грантовых средств возрастает. Но департамент культуры старается поощрять всех. Любимчиков нет. Все находятся в равных условиях.

Культуре нужно доказать

Сейчас у вас работает интересная выставка, которая передвигается по районам нашей области. Что это за проект?

– Это портативная экспозиция, которая адаптирована для небольших районных музеев и это тот проект, который мы хотели реализовать еще несколько лет назад, но все как-то не получалось. Он позволяет жителям Кировской области познакомиться с результатами работ, которые мы проводим на территории котельничского местонахождения парейазавров. И знаменательно то, что в нынешнем году исполняется 80 лет с момента открытия этого местонахождения. Если сейчас все пройдет, как задумано, мы таким же образом будем организовывать и последующие выставки.

Какие оценки дают выставке посетители?

– Пока мы были только в Орлове. До этого у нас проходили нерегулярные выставки в Кирово-Чепецке, Вятских Полянах, Слободском, Советске. Отзывы положительные, выставку мы будем развивать. То, что мы сейчас идем к людям, это очень хорошо, кроме того, эта необходимость связана с тем, что у нас повышены показатели по оказанию госуслуг: нам в этом году необходимо принять на пять тысяч человек больше. Мы, как областное учреждение, обязаны обслуживать нашими культурными услугами жителей всего региона. Это не исключает работу с городами России и зарубежья: уже многие годы у нас ездит по России выставка «Мир динозавров». Также готовится материал для поездки в Италию: скорее всего, она состоится в конце этого года.

Кто вас пригласил?

– Эту выставку, посвященную только котельничскому местонахождению, мы представим в музее естественной истории Андреа Дория. На первом этапе мы повезем только слепки. В прошлом году я два раза там был и понял, что данный проект очень перспективен.

Все это делается на голом энтузиазме или какая-то коммерческая составляющая все равно есть?

– Мы, безусловно заинтересованы в большом количестве посещений, поскольку это внебюджетные поступления, а сейчас у нас дифференцированная система оплаты труда и понятно, что помимо «минималки» мы должны платить зарплату и из каких-то других источников. Благодаря этому нам удается удержать ценные кадры, тот молодой коллектив, который сформирован. Но мы, конечно, развиваем и коммерческую деятельность: издание сувенирной, рекламной продукции, туристическое направление. Областного бюджета на все наши расходы не хватает.

Какая сейчас зарплата у ваших сотрудников?

– В среднем где-то 7-8 тысяч рублей. Ее уровень невысок, но мы постоянно поднимаем планку. Сейчас, к примеру, перед нами поставлена задача повышения уровня заработной платы в сфере культуры до среднего в регионе к 2018 году. Нам дано поручение разработать план действий по реализации этого постановления. Мы и выходим на международный уровень, потому что в том числе и благодаря этому мы сумеем выжить в столь непростой ситуации и развиваться дальше.

То есть проблему повышения зарплат в сфере культуры кладут на ваши плечи?

– Не только. Областной бюджет будет нести определенную нагрузку, но возможности бюджетного финансирования ограничены, поэтому учреждениям культуры дана ориентировка проработать механизм повышения уровня зарплат сотрудников. По крайней мере, до 30% внутренних резервов мы должны изыскать на решение этого вопроса. Скорее всего, все это приведет к тому, что некоторые учреждения просто будут закрываться или сливаться с другими, потому что уровень эффективности многих из них оставляет желать лучшего. Нам четко дано понять — государство не будет финансировать все. Будут поддерживать только тех, кто реально работает, приносит пользу обществу. Поэтому я очень надеюсь на то, что мы сможем в этой непростой ситуации выжить. Может быть, мы все еще не очень отдаем себе отчет в том, что мы живем в условиях капиталистического общества, в условиях свободной конкуренции.

А кто может закрыться и уйти?

– Я не могу ничего об этом сказать, потому что в Кирове-то, вроде, лишних нет. Наоборот, сейчас повышается конкуренция, и это радует. Люди все же пережили переходный период, и сегодня возникает потребность в качественных учреждениях культуры. Но не все могут работать на высоком уровне, потому что где-то много людей достаточно преклонного возраста и им сложно перестроиться. И в этом плане, на мой взгляд, будущее за молодыми, за теми, кто в состоянии встроиться в ту систему, которая сейчас создается. Конечно, музейная и библиотечная сфера изначально не были прибыльными, в мире очень мало музеев, которые могут сами себя содержать. Есть частные музеи, но в рамках российского законодательства эта возможность вообще ничем не закреплена. Поэтому сегодня очевидно, что пропорция между бюджетным и внебюджетным финансированием будет меняться.

И все же, кто с этими условиями может не справиться?

– Я думаю, эта участь ждет муниципальные музеи, особенно в исчезающих населенных пунктах. Там постоянно уменьшается количество населения, соответственно не очень активно работает социальная сфера. Там, скорей всего, будут созданы некие кластеры - такие, как скоро будет запущен в городе Слободском. Они выиграли грантовый конкурс: там будут объединяться сфера культуры и сфера спорта, то есть появится типовой центр предоставления услуг культуры и прочего. Есть, конечно, критики, которые утверждают, что получится смесь бульдога с носорогом (тут же волейбол, тут же и музей), но с другой стороны населению так удобно. Нужно понимать: в таких разваливающихся зданиях, как сейчас, наши музеи и библиотеки долго не протянут. Нужны многомиллиардные инвестиции, чтобы эти здания переоборудовать. Проще и дешевле построить новые, которые могли бы соответствовать всем требованиям безопасности, и куда люди будут приходить, чтобы проводить там целый день. На Западе такие функции отчасти выполняют супермаркеты: там и церковь, и музей, и библиотека, и кинотеатр. И это нормально, поскольку там, где люди «тусят», и нужно их отлавливать, чтобы немного окультурить.

По-вашему, будут ли в муниципалитетах инвесторы вкладываться в подобные центры?

– На данный момент этим занимается государство. Именно оно пока финансирует подобные проекты. Но опыт перехода к новой системе в социальной сфере говорит все же о том, что финансировать будут того, кого есть смысл подпитывать деньгами. Если, к примеру, населенный пункт полностью вымирает (бывают школы, где два учителя и десять учеников), то мы должны делать привязку к демографической ситуации. Но бывают и обратные тенденции: я много путешествую по миру и вижу их. Да, идет урбанизация, да, я знаю, что огромное количество людей съезжается в мегаполисы. Когда-то, как в Китае, у нас в Кирове будет жить 10-15-20 млн. человек. И когда мы будем толпиться на улицах, ходить пешком и ездить на велосипедах, потому что для машин места не будет, тогда люди поймут, что жить нужно на земле-матушке, потому что русский человек – аграрий. Наши предки были аграриями, земля – это, скажем так, наш космос, это то место, которое подпитывает нас энергией. Люди в городах озлоблены: они не получают достаточной природной силы. И почему у нас так развито садоводство? По этой самой причине: людям приятно «ковыряться» в земле. Почему в леса ходят за грибами и ягодами? Я сам такой, чувствую на себе эти тенденции. И более того, мне кажется, что этот перелом происходит уже сейчас, в эпоху, когда на смену одной формации приходит другая, когда на смену индустриального развития приходит постиндустриальное время.

Согласна. Это видно даже по нашему рынку недвижимости – люди все чаще заботятся о том, чтобы приобрести дом с участком земли, нежели жить в городской квартире.

– Конечно, именно в тех местах и будут востребованы услуги сферы культуры. Людям захочется идти в театры, на концерты, выставки. На мой взгляд, это имеет очень большую перспективу, поскольку не должно быть так, чтобы все люди жили в мегаполисах.

На общественных началах

Вернемся к музею. Вы уже упомянули, что в этом году у вас отмечается 80-летие с момента открытия местонахождения вятских парейазавров. Как будете отмечать этот юбилей?

– Одно из главных мероприятий – «Ночь в музее». Мы готовим сейчас очень интересную программу, очень непохожую на другие. Что это будет – пока секрет. Летом мы также хотим провести конференцию, возможно даже международную, - по вопросам исследования фаун наземных позвоночных животных пермского периода. Еще один праздник состоится 14 августа – этот день станет профессиональным днем палеонтолога. Я в свое время занимался археологией и у нас был день археолога, очень хотелось ввести и тут свой праздник. Дело в том, что нам нужна какая-то система самоидентификации, поскольку палеонтологов в России не так много.

В прошлом году поднимался вопрос о еще одном важном проекте – некой палеонтологической базе на берегу Вятки, на месте местонахождения парейазавров. Свое одобрение этому проекту давал и губернатор Кировской области. На какой стадии сейчас его развитие?

– На данный момент найдены средства на создание бизнес-плана: правительство Кировской области поручило нам разработать его до начала бюджетного процесса (до июня). Нужно четко понимать, что мы стараемся построить достаточно дорогостоящий центр не в городе, а вдали от него, и нужно просчитать все плюсы и минусы: ввязываться в этот проект или нет, в каком формате можно его реализовывать (либо в рамках ГЧП, либо только на бюджетные средства, либо за счет внебюджетных источников, либо это будет некий международный или федеральный грант). В этом вопросе нам сейчас оказывает поддержку и администрация Котельничского района, заинтересованная в том, чтобы такая база появилась на их территории. Где-то к лету мы еще раз обратимся уже с комплектом документов, с портфолио к Никите Юрьевичу, а затем будем выходить на Законодательное собрание.

Но вы верите в то, что проект будет реализован и востребован?

– Если бы я не верил, я бы им не занимался. Эта идея, вообще, появилась еще в 1991 году, когда я и задумывал создать музей в Кирове, филиал – в Котельниче и полевую базу - на местонахождении.

А губернатор не просто пиарится за ваш счет?

– О человеке судят по его делам. Первый приезд Никиты Юрьевича в город Котельнич состоялся буквально через месяц после того, как он вступил в должность. Он был у нас еще в том стареньком страшненьком здании, и уже тогда шла речь обо всех этих проектах. И видя то, как реализуются все задумки, я уверен в том, что все получится, поскольку мы уже сделали один из шагов – переехали в Киров. То, что было в те годы и то, что есть сейчас – это две большие разницы.

Вам необходимо попасть в список ЮНЕСКО, чтобы легче было реализовывать проекты. На какой стадии сейчас решение этого вопроса?

– Это реально, мы занимаемся этим сейчас очень активно. Первое действие, которое мы предпринимаем на данный момент в купе с правительством и департаментом экологии и природопользования, - это повышение статуса местонахождения, потому что, как оно было объявлено в 1962 году охраняемой зоной областного значения, так все и осталось. А это неправильно. Объект нужно внести в федеральный список. Это займет время. Следующим этапом будет вхождение в список уникальных геологических объектов, а затем уже – выход на ЮНЕСКО. Это действительно очень сложный процесс и он может занять несколько лет.

А во сколько оценивается ваша нынешняя экспозиция?

– Сами экспонаты, конечно, мы можем оценивать с точки зрения цен на сегодняшнем рынке, но фактическая их ценность не поддается никакому исчислению. Это невозобновимые ресурсы: нашли мы одного парейазавра, выкопали его, а второго такого уже не будет. Создание же самой музейной экспозиции - примерно 2 млн. рублей. Она обошлась нам в принципе не так дорого: площади достаточно небольшие, оборудование качественное, многое мы делали вручную. Возможно, то же самое будет с палеонтологической базой: сейчас мы задумали очень дорогостоящий проект, а потом будем искать пути его удешевления. У нас все-таки лесной край и наверняка найдутся организации, которые будут готовы оказать нам содействие с материалами, например.

Вы активно сотрудничаете с областной властью. Что будет, если уйдет Белых? Его фигура играет важную роль в ваших экспериментах?

– На мой взгляд, очень много зависит от самого человека: если ты ставишь смелые цели, занимаешься реализацией каких-то важных проектов, всегда можно договориться с власть предержащими. Мы, в первую очередь, работаем на пользу региона, и у нас всегда были замечательные отношения со всеми абсолютно губернаторами. Другое дело, что возможности были несколько ограничены. Но, конечно, личность руководителя нельзя сбрасывать со счетов, потому что одно дело, когда человек дает обещание, а потом начинает «футболить» бумажками, другое – когда человек отвечает за свои слова и действия. И нам в этом смысле повезло. Ни разу нам не сказали: «Это неинтересно, мы этим заниматься не будем».

А вы поддерживаете культурные идеи, которые сегодня развивает наша власть: «Детский космический центр», например, культурный проект в Рябово?

– Да, я слежу за этими событиями, и, на мой взгляд, есть проекты спорные, но я могу чего-то и не знать, потому что я все же занимаюсь палеонтологией. Мне, конечно, наши проекты видятся более перспективными. Ведь каждый кулик свое болото хвалит. Есть у меня спорные мнения по отношению к Рябово. На самом деле я сам художник по образованию, но я не совсем уверен в эффективности реализации этого проекта. Почему, к примеру, будет строиться «Детский космический центр»? На этот вопрос Никита Юрьевич когда-то ответил: потому что он наиболее проработан. Если бы мы, например, лет десять назад вышли со своим подобным проектом, может быть, сейчас мы бы и пришли к началу его реализации, или еще лучше: все бы уже было сделано. Но мы сами не были готовы к этому, сами скромничали, хотя понятно, что сидя в Котельниче на муниципальном бюджете и получая зарплату в 2,5 тыс. рублей, о глобальных проектах мы мало думали.

Еще один проект, который уже почти реализован - «Динопарк». Вы, я знаю, участвовали в нем заочно, точнее, всего лишь по собственному желанию. Реализовывала все котельничская станция юных туристов. Почему не вы?

– Я в этот проект попал случайно. Ко мне обратились сотрудники ВятГГУ, сказав, что на них вышла котельничская администрация и заказала им разработку инновационного проекта. В самом Котельниче, конечно, никто не возьмется разрабатывать подобное: нужны специалисты, знания. Сами сотрудники ВятГГУ тоже не являются специалистами в сфере палеонтологии поэтому и попросили меня войти в рабочую группу. И я на общественных началах ходил туда почти каждый день. Изначально мы совместно с культурным центром «Аполло» планировали реализовать подобный проект в парке «Аполло». Но мы опять же не успели. Быть может, это и хорошо.

В том и вопрос: хорошо ли то, что такой оригинальный парк находится так далеко от центра региона?

– Это неплохо, потому что там есть привязка к самому местонахождению. А сам проект многоуровневый и подразумевает поступенчатую реализацию в течение нескольких лет. Сейчас необходимо переходить к другим стадиям его реализации, но я после первой стадии от проекта совсем отошел.

А есть некоторая обида на то, что, вы - главный палеонтолог области – оказались не нужны при реализации такого проекта, как «Динопарк».

– Мы же взрослые люди, и говорить о каких-то обидах не стоит. Но есть некоторое недоумение: мне все это виделось в развитии, а сейчас пока видна некоторая стагнация. Я очень надеюсь на благоразумие властей, на то, что они смогут развить этот проект до такого уровня, чтобы парк стал культурным центром города. Работы там еще очень много: мало поставить динозавриков, нужно еще обеспечить всю инфраструктуру. Кроме того, там подразумевалось и создание музея Пермского периода. Что и логично, потому что сейчас в «Динопарке» не представлены те рептилии, те ископаемые, которые жили на нашей территории и чем по достоинству может гордиться Кировская область. Те удивительные рептилии, что у нас здесь обитали, не были такими крупными как большинство динозавров. Например, парейазавры едва достигали длины 2 метров, а динозавры привлекают значительно больше внимания посетителей парка.

Кстати, вы утверждали, что этот «Динопарк» будет первым и самым крупным в России. Но это не так – есть, я знаю, более грандиозный парк в Башкортостане.

– Да, за то время, пока мы занимались здесь реализацией проекта, там был построен крупный парк на частные деньги. Вложили в него около 250 млн. рублей. По-сравнению с нашими 16 млн. рублей сумма огромна. То, что делалось для Башкортостана, делалось на соседнем китайском предприятии, в одном и том же городе. Поэтому я знаю многое об этом парке. В Башкортостане, конечно, есть местонахождения древних животных, но они не такие крупные, как у нас, и это для них просто культурный объект, вложение инвестиций.

А кто у вас в России конкуренты в палеонтологической сфере?

– В Перми есть «Музей пермских древностей», но многие экспонаты, которые там представлены, являются копиями находок, обнаруженных в середине прошлого века, и сегодняшние раскопки там очень незначительны. В Ульяновске замечательное местонахождение, но там, в основном, останки морских ящеров юрского периода. В Москве есть палеонтологический музей Российской академии наук. Имеются еще местонахождения динозавров в Кемерово, открыт музей мамонта в Якутии: но в основном мамонтов там копают и продают. В коммерческом плане их раскопки – очень перспективный бизнес. Рядом Япония и Китай, у которых особое отношение к ископаемым: они их обожают и готовы за них платить. Поэтому у нашего музея особых конкурентов нет, но мы всегда готовимся к тому, что в России все же должна появиться сеть музеев или других объединений людей, которые заинтересованы в проведении масштабных, регулярных палеонтологических раскопок. В свое время была выдвинута идея о создании единой палеонтологической службы России. Я думаю, что со временем мы к этому в любом случае придем. Поэтому здесь не нужно ничего бояться, наоборот. Мы не изобретаем велосипед: в западном мире данный подход практикуется долгие годы.

Кстати, как мы выглядим на фоне развития западной палеонтологии?

– Честно сказать, выглядим убого, особенно по сравнению с Китаем. Китай сегодня так активно развивается, что там просто бум музейной деятельности. Когда мы общались там с руководителем самого крупного музея динозавров, он даже не понял моей фразы о том, кто может являться спонсором совместного проекта. У них в принципе такого вопроса никогда не встает: зачем спонсор, если за все платит государство. У нас же обратная ситуация: когда котельничанам предлагают создание уникального парка не за их счет, они выражают сопротивление. Они, помнится, возражали тогда: «Давайте лучше дороги сделаем». Но ремонт и строительство дорог и так финансируется, по другой статье расходов, и можно закатать туда миллиарды рублей, а толку все равно не будет никакого. И ничего не изменится, пока у людей не повысится уровень ответственности, и они не перестанут воровать бюджетные деньги. Как еще понимать такую, например, ситуацию, когда ремонтируют дорогу, а через три месяца снова ездим по ямам. Через год этот же участок дороги ремонтирует та же самая организация. В Китае за такие «фокусы» - смертная казнь. Это, конечно, крайние меры, но иногда подобная жесткость нужна.

Недавно в эфире радио «Эхо Москвы» вы обсуждали еще один интересный проект: создание экспозиции в здании вокзала Котельнича. Эфир оказался необычным – на него неожиданно пришел поговорить с вами сам губернатор. Это повлияло на скорость решения этого вопроса?

– С Павлом Сырцевым, главой департамента культуры Кировской области, мы встречались пару дней назад. На самом деле, с РЖД сложно работать, потому что это же государство в государстве: такой мега-холдинг, на который крайне сложно влиять. Но дело в том, что мы с ними уже работали и работали крайне эффективно. Только потом все заглохло: мы выставляли в их здании парейазавров, фотовыставки, картины местных художников, изделия народных промыслов. Но когда мы предложили более интересный проект, в ответ получили только молчание и тишину, предложили еще раз – опять молчание и тишина. То есть мы не просто взяли идею с нуля и озвучили ее на радио, подставив тем самым губернатора, который был не в курсе. Мы занимались этим уже несколько лет, и с нами просто перестали общаться. Для крупных организаций - это обычное дело – получить официальное письмо и не дать вообще никакого ответа. Типа, музей, ну что с него взять. Очередные попрошайки… Но это – нарушение установленных правил делового оборота, этики взаимоотношений между юридическими лицами. Вокзал – это ворота города, тем более, что новое здание выполнено из красного кирпича, который такого же цвета, как вятские берега, сложенные породами пермского периода – тут как-то все срослось. Где, как не на вокзале должна быть информация о том, что есть в этом городе. И если мы заходим на вокзал и видим, как молодежь из горла пиво хлещет, пусть будет так. Я еще понимаю, когда в Германии это национальная традиция. Но даже там нет такого. А Котельнич вообще не знаменит каким-то пивоваренным комплексом. Там есть имеющая 300-летнюю историю Алексеевская ярмарка, единственный в области биосферный заповедник Нургуш и уникальное местонахождение парейазавров, не имеющее себе равных в мире!

Областной департамент, по-вашему, может повлиять на РЖД?

– В теории, может. Павел Николаевич сказал, что сейчас они готовят предложение по нескольким вокзалам районных центров, не только по Котельничу. А то у нас дети вырастают и становятся «Иванами, не помнящими родства». То есть, ни у кого нет привязки к малой родине, потому что мы утеряли то чувство патриотизма, которое было в советские времена. Я помню это время – когда я учился в школе, ходил с красным галстуком, у нас была гордость за свою страну, мы знали местных героев войны, труда, ходили к ним, поздравляли с праздниками, помогали им: дрова пилили, воду носили. У нас была в этом искренняя потребность, нам это было интересно самим. А сейчас, к сожалению, мы утратили многие их этих традиций. И я уверен, что если сейчас говорить о национальной идее, нужно начинать с малой родины. Я уверен, что если сейчас поинтересоваться у какого-нибудь подростка на улице, кто из известных людей был у нас, максимум, что они скажут, это Децл и Тина Канделаки. Нам самим сейчас нужно серьезно озаботиться этими вещами, потому что без идеологической составляющей наше общество развиваться не сможет. Мы не можем жить чужими ценностями.

Вы создали и развиваете этот музей уже почти 20 лет. Получается, если бы не было вас, ничего бы не было? Кости лежали бы также в земле или продавались бы за границу?

– Идея создания музея пришла в 1991 году, когда мы сидели в палатке в конце трудового дня после раскопок скелета парейазавра под дождем с Дмитрием Суминым, который тогда был руководителем экспедиции и Николаем Каландадзе, сотрудником Палеонтологического института РАН. Это была экспедиция кооператива «Каменный цветок». Тогда возникла мысль, что если мы не обеспечим сохранность того, что мы находим и все также будет уходить за рубеж, то здесь никогда ничего не останется. На самом деле, за любым делом стоит личность. И еще один мудрый совет мне тогда дал Дима Сумин: «Если ты хочешь заниматься любимым делом - возглавь его». Сложнее было не создать музей, а сохранить его. Тогда нам было по 20 с небольшим лет, мы были молоды, полны энтузиазма и творческой энергии, любые сложности переносили достойно. Потом стало сложнее. По полгода не было зарплаты, и вместо нее нам предлагали навоз. Это были 90-е годы. Это тренинг не для слабонервных. Это при том, что я сам родом из Кирово-Чепецка, учился на двух факультетах МГУ в Москве и, не доучившись, осел на 16 лет в Котельниче, надеясь все быстро «разрулить» и создать музей в Кирове. Сейчас, конечно, стало попроще: и финансирование у нас неплохое, и статус есть, сформировалась достаточно серьезная команда.

То есть вы по образованию не палеонтолог?

– Палеонтологическое образование в России дается только одной кафедрой и располагается она на геологическом факультете МГУ. Я там учился, но не закончил ее потому что, лишившись в Москве работы, жилья и средств к существованию, поехал в Котельнич создавать палеонтологический музей. По образованию я художник и менеджер социокультурной деятельности. Мне этого хватает. В научном плане палеонтологией у нас занимаются, как правило, геологи и биологи. Основная функция музея, хотя это не совсем правильно, – не научно-исследовательская. Так получилось, что мы должны сохранять и приумножать, а ещё заниматься популяризаторской деятельнотсью. Это наша основная работа.

Если не музей, то что? Не было мысли все бросить?

Мысли были всякие: я занимаюсь и фотографией, и астрономией, и путешествую очень много… Но в жизни нужно на чем-то концентрироваться, на том, что позволяет объединить все твои интересы, помогает достичь максимального эффекта. На все распыляться вряд ли получится. Некоторые психологи советуют раз в десять лет менять и место работы, и место жизни, и даже семью. Я не согласен. Всегда, когда ты начинаешь, интересно посмотреть, как это будет развиваться.

Досье:

Дата и место рождения: 4 августа 1971 года, г. Кирово-Чепецк
Образование: неоконченное высшее (студент выпускного курса Пермской государственной академии искусства и культуры), выпускник Кировского художественного училища.
Карьера:
1986-1991 гг. - Кировский областной краеведческий музей, сотрудник,
1991-1993 гг. - московский кооператив «Каменный Цветок», палеонтолог,
1994-2013 гг. – Вятский (Котельничский) палеонтологический музей, директор.
Семейное положение: холост

Опросник Марселя Пруста:
Где вам хотелось бы жить? В Австралии: мне там нравится климат, улыбчивые люди и удивительная природа.
Какова ваша мечта о счастье? Возможность путешествовать свободно и заниматься тем, чем нравится.
Что вы больше всего цените в людях? Честность.
Ваши любимые писатели? Михаил Булгаков, Эфраим Севелла, Андрей Платонов, Франц Кафка, Джордж Оруэлл, философия.
Ваш девиз? Мы всем покажем.