Здание Пожарной каланчи, Архитектор И.А. Чарушин (1887 год). Появилось уже после описываемых событий.

Оберегая Быкова

04.03.2013 00:03:00 2110 0

Весной 1877 года горел Сарапул. Горел страшно. Но история, которую поведал нам один из авторов «Вятской незабудки» (сборник статей о Вяткской губернии) в статье «Замечательный пожар» вовсе не о пожаре.

Это история о беспределе, учиненном местными «сильными мира сего». Тогда, весной 1877, года вместо того, чтобы спасать дома жителей города от огня, полицейские оберегали имущество помощника прокурора Быкова, караулили дома богатых горожан, а земская управа «под шумок» спалила пару-тройку связок «опасных» дел. Но дадим слово автору...

Полицейское спокойствие

«К пожарам, выжигающим целые десятки домов, нам, сарапульцам, не привыкать. Горели мы в 1875 году, горели в 1876 году; но 1877 год дал себя почувствовать в этом отношении гораздо сильнее двух предыдущих лет. 30 апреля, днем, часа в три, начался у нас пожар, одни говорят — с дома Зылева, другие — с дома купца Бодалева. Рядом с этим последним был каменный подвал, за которым возвышался каменный двухэтажный дом, где в верхнем этаже помещалась земская управа (вход в нее был с противоположной стороны от загоревшихся строений), а в верхнем этаже дома Бодалева жил товарищ прокурора, Быков. Благодаря нелепым распоряжениям полиции, огонь скоро перешел на противоположную сторону улицы и стал распространяться по северной части Сарапула. В этой части города, называемой Сосновкой, живет беднейший класс населения, и лачуги лепятся одна к другой. Когда огонь перешел сюда, то сарапульская полиция, во главе которой стоит исправник Марасанов (теперь этот артист уволен «по прошению» и отдан под суд) совершенно успокоилась и даже не сочла нужным посылать сюда ни полицейских служителей, ни пожарных машин, хотя они оказали бы здесь немалую пользу, так как воду здесь очень удобно было доставать прямо из реки Юрманки, разделяющей эту половину города на две приблизительно равные части. Во все время пока продолжался пожар, то есть более трех часов, полиция не заглядывала сюда вовсе, порядок охраняли двое жандармов, которые, понятно, ничего не могли сделать для несчастных, обезумевших от страха жителей.

Полнейшее отсутствие полиции в этих беднейших кварталах города объяснилось впоследствии очень просто: ей дано было «особое поручение» - охранять и вытаскивать имущество товарища-прокурора Быкова, домашние которого пренаивно рассказывали потом, что у них почти ничего не потерялось, благодаря любезности исправника Марасанова, приславшего к ним всех полицейских.

Наконец, после того, как большие дома совершенно сгорели, примерно часу в пятом, Марасанов передвинулся к Сосновке. Но и здесь этот любезный брандмейстер отличился на славу: он поставил все свои огнегасительные снаряды у крайнего дома, точно желая дать огню возможность беспрепятственно распространяться по всей этой части города. Так действительно и случилось: пожар прекратился лишь тогда, когда нечему было гореть. Но что за дело до этого г. Марасанову! Ведь в Сосновке живет только голь отчаянная!

Замечателен еще следующий возмутительный факт: одна пожарная машина с запряженными в нее лошадьми оставалась до конца пожара (до 7-о часа) на дворе у г. Марасанова. Чем объяснить такую несообразность, мы не знаем. Но она настолько характерна, что мы не сочли себя в праве молчать о ней».
«Подсудность» сгорела!

«Вернемся, однако, назад и посмотрим, что происходило вблизи горевшего помещения земской управы.
По обыкновению, здесь толпилась масса народа, все с величайшим изумлением смотрели, как из окон управы бросали связки дел в горевший рядом подвал Бодалева. Хотя большой опасности еще не представлялось и текущие дела можно было вынести не торопясь из дверей, а потом уже приняться за архив и за мебель. Между тем, в управе распорядились как раз наоборот. Правда, прежде всего действительно начали спасать дела, только с этой целью, как мы уже говорили, их бросали прямо в огонь, а когда сгорело все, чему следовало сгореть, принялись вытаскивать мебель и остатки дел. Часть их складывалась тут же на пожарище, так что многие дела, не брошенные прямо в огонь, сгорели уже тут, а остальные, вместе с мебелью, свалили около собора.

«Вблизи горевшей земской управы происходили замечательно безобразные сцены. Стоит, например, над грудой частью сгоревшей, частью обгоревшей бумаги секретарь Чайковский, точно Марий на развалинах Карфагена, и, завидев подходящего к нему гласного, члена ревизионной комиссии, во всеуслышание говорит ему: «Ну, ревизуйте теперь!». Нужно было видеть, какой непомерный восторг и какое торжествующее нахальство выражалось в эту минуту на лице нашего сарапульского Мария! Ковалдин, экс-председатель управы, у которого много было шансов угодить под суд (он теперь уже под судом) за свои хорошие дела, приходит в какой-то палящий восторг и кричит, не скрывая своего торжества: «Вся подсудность сгорела!»
Горько ошиблись, однако, майор Ковалдин и его верный стремянный Чайковский: «подсудность» находилась в руках членов ревизионной комиссии».

Все - богачам

«В заключение, вот еще характерный эпизод из истории нашего пожара: в Сосновку под конец явилось несколько горожан со своими пожарными машинами. Как только узнал об этом Марасанов, тот час же послал полицейских взять у владельцев машины и отвезти их к домам богачей. Один мещанин вздумал было ослушаться начальнических приказаний, но его без церемонии схватили и отвели немедленно под арест. На других такая короткая расправа подействовала, конечно, очень убедительно, так что после этого никто уже не пытался отстаивать свою собственность. Вот каким образом сгорает в Сарапуле по семидесяти домов зараз».

Подготовила
Мария Петухова
petuhova.mv@gmail.com


По материалам «Вятской незабудки», 1878 год

VK TW
оставить комментарий
Спасибо за комментарий! Он будет опубликован после модерации
Текст сообщения
Перетащите файлы
Ничего не найдено
Защита от автоматических сообщений
 

Также читайте