Голод на Вятке
В начале 1920-х годов Вятка входила в число голодающих регионов России. Спасаясь от голода, крестьяне бежали в Сибирь, власть пошла на массовую конфискацию церковных ценностей, а дети сами просились в детские дома. Получая даже там скудный паек из кофе с хлебом на завтрак, каши с супом на обед и ложки каши без хлеба и молока на ужин.
Лучше в Сибирь, чем в голодной Вятке
В 1921 и 1922 годах Россию охватил голод. Вятка не была исключением. Два засушливых лета подряд дали о себе знать. Вдобавок к этому по губернии распространилась эпидемия тифа. К концу 1922 года от этой тяжелой болезни скончались 11 тыс. человек. В этой жуткой ситуации больные часто не имели возможности обратиться за медицинской помощью. Из-за нехватки средств фельдшерские пункты закрывались. Например, в Слободском уезде не осталось ни одного.
Вятская губерния считалась крайне неблагополучной в экономическом отношении. В мае 1923 года в Вятской губернии голодали 20% населения. Крестьяне облагались продовольственным налогом, который оставлял их в полной нищете. При этом, несмотря на тяжелейшее положение в деревне, Вятская губерния была в числе тех областей, которые получили наибольший процент сдачи налога по стране. В 1924 году план по продналогу был выполнен на 98%.
Обнищавшим крестьянам приходилось наниматься на работу к более состоятельным односельчанам. ОГПУ, оценивая положение в вятской деревне, сообщало, что «наряду с обнищанием и явлениями голода и недоедания среди беднейших слоев деревни, кулачество укрепляет свое хозяйство, имеет значительные хлебные излишки и закабаляет бедноту».
Для того чтобы помочь населению, государство организовывало крестьян в комитеты взаимопомощи. Объединившиеся крестьяне засевали землю коллективно. Этим комитетам уездные власти выдавали семена из местных хлебных запасов. Также в губернии работало несколько комиссий помощи голодающим. Они проводили недели помощи голодающим, открывали питательные пункты, выдавали пайки. Нехватку денег восполняли путем конфискации церковных ценностей.
Но положение было бедственным, и многие селяне предпочитали переселяться в Сибирь и начать жизнь заново, но не оставаться в голодной Вятке.
Жить в приюте «красиво»
Страшным было детство в те годы. В Государственном архиве Кировской области (ГАКО) хранится множество документов, показывающих тяжелое положение детей тех лет.
Так, заведующая Филейской школы I ступени Парамонова писала в Вятский уездный отдел народного образования о мальчике Иване Панкратове: «В нынешнем году поступил мальчик круглый сирота, заброшенный в Щербинскую волость стихией голода из Сарапульского уезда, по его словам, кормится он милостыней, которую собирает после классов (то есть после занятий в школе), во время лета он нанимается в пастухи к крестьянам. Нравственностью пока не испорчен – не ворует, не курит, довольно способный. Ему в настоящее время лет 10-11, он и сам не знает».
Дети и сами стремились попасть в детские дома. В отдел социального воспитания при ГубОНО обращалась воспитательница одного из вятских детских учреждений: «По прибытии в приемник Лагунов говорил, что ему 17 лет, но когда узнал, что в 17 лет не устроиться в детдом, а нужно работать, начал говорить, что ему только 12 или же иногда скажет – 9. Лагунов изображает из себя дурачка – представляется непонимающим, но, в то же время, отлично знает, что он в детдоме, что жить в приюте «красиво». Когда дали ему книжку, сначала сказал, что ничего не знает, потом забылся начал читать, оказывается, считает - до ста вел прямой и обратный счет». Воспитательница просила в ГубОНО купить подростку билет на поезд в домой Северо-Двинскую губернию, чтобы тот нашел себе работу в деревне.
Часто родители просили местный отдел народного образования определить их детей в детские дома, а иногда просто подкидывали их к дверям учреждений: «ГубСоцВос Вятского ГубОНО просит известить гр. Чернышеву, проживающую в дер. Осиновской Филипповской волости о том, чтобы она немедленно явилась за подкинутым ею к детдому имени Октябрьской революции мальчиком Михаилом Дмитриевичем 6 лет, который временно и помещен в последнем. В случае неявки за сыном Чернышева будет привлечена к ответственности».
Детдом ГубПоследГола
Для того чтобы поддержать голодающих детей, губернская комиссия по борьбе с последствиями голода в 1922 году открыла Детдом ГубПоследГола. В нем жили не только дети Вятской губернии, но и «дети голода» семи других губерний.
Работу в этом детдоме нельзя было назвать образцовой. Дети в возрасте от 7 до 18 лет «в смысле сна, пищи и других физиологических потребностей острижены под одну гребенку». Спальни для детей отпирались в 21 час, малышам приходилось ждать в «дремотном состоянии».
Хотя детский дом был открыт специально для голодающих детей, питание было очень скудным. Режим был таким: «Утром в 9 часов - кофе с сахаром, ½ фунтов хлеба; обед в 13 часов – суп, каша, 1,2 фунтов хлеба; в 17 часов – чай с хлебом, на ужин в 21 час – одна ложка каши без хлеба и молока». Естественно, что детям этого было недостаточно, они ложились спать голодными, дрались из-за кусков хлеба. Такие же порции выделялись для заболевших ребят, которые находились в изоляторе.
Самым распространенным видом наказания было оставление ребенка без еды. Комиссия, проверяющая работу детдома, наблюдала такую картину: «Зашли в столовую, мальчик 7 лет плакал. Не дали товарищи каши, за то, что он тащил пятнадцать фунтов крупы и часть рассыпал».
Ко всем материальным сложностям прибавлялась и сложные межличностные отношения между сотрудниками детдома. Воспитательницы жаловались, что заведующая Дагаева «детям говорит, что воспитательницы бестолковые, и не заслуживают уважения. При составлении ведомости за сверхурочные работы, говорила детям: «Что, вот, дети, куда идут налоги, взятые с крестьян».
Недоволен работой заведующей был и технический персонал: «Дагаева нетактично обращается с нами, очень груба, корит нас в том, что мы ничего не делаем, распоряжения свои дает, и потом отменяет… Не воздержана, при детях говорит, что служащие никуда не годны, и ничего не делают, везде и всегда выставляет свое “Я”»...
Екатерина Горбушина,
eka-gorbushina@mail.ru