Не до экспериментов

Новый художественный руководитель Драмтеатра готов выводить свое детище на новый уровень и верит в то, что его трансформация неизбежна. «Театру и искусству в целом нужна сегодня новая искренность», - считает Ардашев.

 

Задаю вектор

На прошлой неделе состоялась ваша вторая премьера в Драмтеатре. Я вас поздравляю. Какие ощущения: что удалось воплотить, были ли сложности?

— Ощущения неплохие, те базовые установки, которые были поставлены перед нами, выполнены. Реакция зала была хорошей. И на первом, и на втором спектакле случились аншлаги, а на самой премьере зал, я бы сказал, дышал в унисон с тем, что происходило на сцене. И это главное: в театре есть две величины — актер и зритель - и их взаимодействие рождает искомое.

 

По сравнению с первым спектаклем вы чувствуете свой рост именно в нашем театре?

— Спектакль «В добрый час» мне в какой-то степени ближе, потому что я очень люблю Виктора Розова. И с его работой меня связывает много внутренних магических пересечений. Пьесу Алексея Дударева я делал второй раз. Поэтому с внешней легкостью согласился на нее. Но при этом столкнулся с катастрофическими трудностями при ее постановке именно в Драмтеатре: это и проблемы финансирования, и вопросы в духе «а нужно ли?». Любой современный театр вынужден жить по законам коммерции, которые диктует время: негласно считается, что если спектакль военный, то сработает на целевую аудиторию только в праздники. Но это ошибочное мнение, тем более в преддверии юбилея великой Победы. Грубо говоря, и в мой проект никто не верил, за исключением двух-трех человек. Актер обычно сомневается, нервничает, пока не видит результата. Ощущением целостности спектакля владеет только режиссер. До самой премьеры актер, как правило, не может представить работу в целом. Особенно с малознакомым режиссером.

 

Мне показалось, что актеры играли искренне.

— Да, конечно, на самом деле, потенциал пьесы очень большой, помогает актеру максимально эмоционально проявить себя на сцене. Кроме того, у режиссера в работе всегда должно быть много приспособлений, зачастую невидимых и даже непонятных актеру. А в целом эту проблему хорошо охарактеризовал Никита Михалков: «Лучший результат появляется тогда, когда актер думает, что он все сделал сам». Режиссер должен создать лишь вектор для рождения материала. И для этого есть тысячи разных способов.

 

Вы сказали, что ставили эту пьесу второй раз. Первый раз она прошла в Театре на Таганке, даже с точно такими же декорациями. То есть вы пошли по легкому пути?

— Отчасти да. Я взялся за эту работу второй раз, потому что в нашем театре мой маневр был очень ограничен. Военную пьесу, на самом деле, очень сложно найти. Как правило все они довольно масштабны и тяжело выполнимы с технической точки зрения: смены декораций, костюмов, количества персонажей. А тут у меня уже были определенные готовые лекала. Но это в любом случае два разных спектакля — иные люди, другое взаимодействие.

 

Вы их сравниваете?

— Нет, это не имеет смысла.

 

К премьере вам прислал телеграмму автор пьесы Алексей Дударев.

— Да, он хотел приехать лично, но у него были дела. Мы знакомы и еще до начала постановки Алексей Ануфриевич верил в то, что спектакль будет даже более успешным, чем прошлый. Но таганский спектакль он видел, а этот нет.

 

Вы думаете, эта работа привлечет новых зрителей в театр? И не только 9 мая?

— Да, я далек от спектаклей, которые ставятся к датам. Хочется, чтобы он шел как и любой другой в театральном репертуаре.

 

Почему в этом году, на ваш взгляд, в тех видах творчества, которые раскрывают войну, так много внимания уделяется женщине? Снимаются фильмы, сериалы, ставятся спектакли.

— Понятно почему выходит подобная телевизионная продукция — ее в основном смотрят домохозяйки, и продюсеры должны учитывать потребности целевой аудитории. А в целом «женщина на войне» — тема благородная. Режиссерам, видимо, интересно свести воедино две абсолютно противоположные вещи — войну и женщину - и посмотреть на их взаимодействие. Я же, в свое время, слыл в театральной среде экспериментатором. Но мы должны понимать, что в нашем театре аж 700 мест и простому кировскому зрителю, желающему сходить в театр, как правило, не до экспериментов. Он выкроил деньги из своего, чаще всего, скудного бюджета и должен получить за них что-то, что можно понять, присвоить и уйти в результате окрыленным.

 

Ломка старой эстетики

Нашли ли вы общий язык с труппой? Чем закончился конфликт, случившийся в связи с вашим назначением?

— Наши сегодняшние отношения можно охарактеризовать как рабочие.

 

Хотелось бы услышать более подробный ответ. Это важно для наших читателей.

— Если их интересуют частности, пусть приходят ко мне, я побеседую с ними лично.

 

Предлагаю вспомнить о режиссере Евгении Степанцеве (ушедшем из жизни), который до вас долгое время находился на этой должности. Тяжело было после его достаточно глобальной эпохи начинать свою работу?

— Тяжело, потому что в театре была сформирована своеобразная политика, эстетика и этика, для трансформации которых должно пройти много времени. В мире существует понятие инерции: чтобы ее изменить, нужно сначала ею овладеть, придать ей другой вектор развития. Для развертывания этих процессов требуется время и, самое главное, новые люди. Театр должен постоянно обновляться. Пока этого не происходит. Я никак не могу добиться того, чтобы к нам пришли новые актеры, главный художник и заведующий музыкальной частью: я знаком с выпускниками столичных вузов, которые готовы ехать к нам. Но в связи со сложным финансовым положением театра пока это проблематично. Поэтому есть определенные ограничения и в постановке драматургии.

 

Вы сказали, что при Степанцеве сформировалась определенная эстетика. Какая она? Как вы оцениваете его спектакли?

— Вы сходите на спектакль, все увидите. Евгений Кузьмич — большой мастер своего дела и проработал здесь столько лет не зря.

 

Вы в одном интервью недавно сказали, что проблема театра — это всегда режиссер, что он должен чувствовать, для кого делает спектакли.

— Да, любой театр может существовать с прекрасными актерами, но если в нем нет режиссера, то он не будет продуцировать.

 

За полгода, которые вы работаете в Драмтеатре, вы сумели как режиссер решить некоторые его проблемы?

— Скажем так, они находятся в стадии решения. Но в ситуации данного театра это требует продолжительных временных отрезков.

 

А количество зрителей увеличилось или, может быть, есть тенденция к его увеличению?

— Все на самом деле зависит от сезона. Весной к нам, конечно, приходит немного людей. Кроме того, к нам приезжает много театров с гастролями из других городов. Поэтому в этом плане сложно оценить, кто идет именно в Драмтеатр. Есть целый пласт зрителей, которые ходят в театры только на приезжих и, потратив на них деньги, в наш театр они уже не идут.

 

Как их можно привлечь к нам?

— Только хорошим репертуаром. Кроме того, нужно звать талантливых молодых режиссеров. Я со многими даже могу договориться, но ввиду того, что нет денег, я просто не могу их пригласить. Нужен обмен театральной энергией, впечатлениями, нужны выезды на фестивали. А чтобы создать фестивальную работу, нужен специальный подход. Насколько я знаю, кировский Драмтеатр редко участвует в мероприятиях подобного формата.

 

В этом плане кировская культурная публика всегда сравнивает работу Драмтеатра и Театра на Спасской. Вы знакомы с вашим, если можно так выразиться, конкурентом?

— Да, видел спектакли, знаю некоторых работающих там людей. Более того, скажу, что для спектакля «Не покидай меня» декорации делал тот же художник – Кирилл Данилов - который создал визуальный ряд Театра на Спасской, в том числе и известного конька - логотип театра. В свое время он работал с Александром Клоковым.

 

Сравнение, тоже, как вы знаете, чаще всего идет в пользу Театра на Спасской. Вспоминается и работа Бориса Павловича — его знали все в городе. Есть между вами соперничество в этом плане?

— Театр на Спасской - в принципе более новаторский театр, Драмтеатр — более ортодоксальный. Было бы смешно, если бы Театр на Спасской занялся спектаклями нашего формата, и наоборот. Хотя это забавно - поменяться на какое-то время местами. Но каждый должен делать свое дело.

 

Значит ли это, что молодежь у нас больше любит театр, чем взрослая публика?

— Я уже не раз говорил о том, что российский театр в принципе имеет женское сердце: основной его костяк – женщины. Но это не значит, что ставка делается только на них. Если режиссер не дурак, он всегда выбирает хороший материал и вменяемый подход к нему.

 

Что касается пиара. Я посмотрела, какая информация о вас есть интернете и нашла только не очень подробный сайт (опять же есть с чем сравнить) и группу любителей Драмтеатра «В Контакте», в которой состоит всего 25 человек. Если честно, то весьма негусто. Какие-то подвижки в этом вопросе есть?

— Мы пытались модернизировать интернет-ресурсы театра, но эту идею нам обрубили практически на корню. Руководство театра не готово на это пойти из-за определенных финансовых затрат.

 

Какие творческие планы на будущее вы строите?

— Пока не буду говорить о них. Они есть, конечно, но я человек суеверный. В любом случае я буду стремиться делать интересные спектакли. Хорошо было бы провести задуманные нами театральные лаборатории. Одну – режиссерскую - с Олегом Семеновичем Лоевским (ред.: известный театральный деятель, один из столпов отечественного театра, эксперт «Золотой маски», создатель многих театральных фестивалей, уже известный нашему городу по лаборатории в Театре на Спасской) - планируется посвятить 100-летию со дня рождения Александра Грина. Думаем, осенью - в начале зимы сюда приедут молодые режиссеры, критики, театроведы. Будут готовиться и эскизы спектаклей. Еще одну лабораторию мы хотим посвятить кировским драматургам и приурочить ее к Году Литературы. У нас много пишущих людей, но большая часть из них и не надеется, что их работы когда-нибудь увидят свет. Интересно было бы раскрыть новые имена. Нужно дать людям шанс. Но сейчас пока у нас много другой работы.

 

Вы готовы ко всем этим сложностям? Верите, что можно все изменить и сделать театр новым?

— Это зависит не только от меня — сейчас пространственно-временная парадигма изменяется в любом театре. И это будет сопряжено с мощными тектоническими сдвигами. Не скрою, тут есть люди, которые хотят остановить время, а то и повернуть его вспять. Но когда человек поворачивает время, он входит в точку бифуркации, и по сути рассыпается на молекулярном уровне. Поэтому театр в любом случае будет меняться, со мной или после меня.

 

Новая искренность

Как в целом приняла вас родина?

— Великолепно. Я в какой-то степени окунулся в мир детства, в атмосферу, в которой я рос, когда учился в 29-й школе. Друзей встретил...

 

Перед вами нет установки, чтобы остаться здесь навсегда?

— Нет, я стараюсь не думать об этом, а делать свое дело. Но, как известно, человек предполагает, а Бог располагает. Чтобы что-то сделать, должно пройти время, и доказать свое мнение можно только личным примером. Человек не должен менять окружающий мир, он должен меняться сам, а окружающий мир уже приспосабливается под изменившегося человека. Человек населен душой божественной, поэтому если он начинает совершенствоваться, то происходит работа духа. Дух же заключен не только в человеческой оболочке, он вокруг нас, это вселенная. Меняя себя, мы автоматически меняем ее. Такие процессы, например, развертываются в театральном пространстве при создании и просмотре подлинных театральных шедевров.

 

Насколько тяжело было оставлять Москву, работу там и возвращаться в небольшой провинциальный город?

— Многие люди, не понимая мотивацию моего поступка, говорят о том, что меня отовсюду выгнали. Хотя на предыдущих местах работы я достаточно хорошо себя зарекомендовал. В Москву вернуться никогда не поздно, и на самом деле там устроиться мне гораздо легче. Но работа здесь – это определенное испытание для меня, попытка что-то сделать для своей малой родины, для близких мне людей.

 

Есть, наверное, и какая-то глобальная цель?

— Сверхзадачи есть у любого. Драмтеатр будет меняться. Как говорят все геополитики: «Посткапитализм неизбежен». Но каким он будет, этот посткапитализм, никто не говорит. Так же и здесь: театр изменится, но каким он будет, покажет время. Я надеюсь, что он будет совершенствоваться.

 

Вы следите в целом за культурным развитием нашего города?

— Да, я был в Палеонтологическом музее, других культурных учреждениях Кирова. Все они очень интересны. Но дело не только в культуре — в Кирове же есть очень много классных мест — стоит только уехать в лес, или на реку. Какие там спектакли... А Великорецкий крестный ход — это одно из величайших событий в моей жизни. Наш земля гигантская — можно просто собраться, взять рюкзак, поехать куда-нибудь и ощутить благодать. В Кирс, Малмыж, куда угодно. Вот она - культурная среда. Сама жизнь дает нам такие ресурсы для размышлений, что все другое творчество становится периферийным и ненужным. Кроме того, современное искусство деструктивно по своей сути и гибельно. Нужен позитивный ход, прорыв, новая искренность нужна. Доброта, простота, вера, надежда, любовь. Как семена подсолнечника известного современного художника Ай Вей Вея или гуманистические перформансы Марины Абрамович.

 

Беседовала Елена Окатьева

lena.okatieva@yandex.ru

 

Досье:

Юрий Алексеевич Ардашев, художественный руководитель «Кировского Драмтеатра».

Дата и место рождения: 22 января 1965 года, г. Киров.

 

Образование: Кировское училище искусств и ГМУ им. Гнесиных по классу ударных инструментов. Закончил ВГИК (мастерская В.Н. Наумова) и РАТИ-ГИТИС (мастерская Ю.П. Любимова) по специальности «Режиссура».

 

Карьера: Работал в телекомпаниях Star Plus, Grand TV (Вятка), снимал рекламу и документальные фильмы; работал актером и режиссером в Театре на Таганке. Также работал в Государственном Русском Драматическом театре им. Бестужева.

 

Достижения: Опера «Человеческий голос» Ф. Пуленка, поставленная Ю. Ардашевым, стала номинантом национальной премии «Золотая Маска» (2009) в номинациях «лучший спектакль», «лучшая женская роль».

 

Опросник Марселя Пруста:

Ваша мечта о счастье? Моменты счастья ощущаются после каких-то несчастий. Есть такое выражение, что «высшее счастье — это отсутствие счастья». Ученые даже проводили эксперименты: создавали датчиками ощущение перманентного счастья у крыс - те сходили с ума и шли на саморазрушение собственной среды. То есть человек не может существовать в состоянии перманентного счастья.

 

Ваш любимый литературный герой? Несколько: князь Мышкин и Свидригайлов, особенно нравится противоречивость последнего. Эдмон Дантес — из романтических героев.

 

Способность, которой вам хотелось бы обладать? Способность к свободе. А она заключена в постоянном самоограничении, то есть человек должен контролировать собственные желания. Аскетизм, например, дает человеку абсолютную свободу.