Политический перекос

– Александр Николаевич, в марте прошлого года в Кирове на семинаре Университета КГИ «Города России: поиск прорывных идей» вы упоминали о тренде оттока населения из мегаполисов в небольшие населенные пункты. Как на этом процессе сказалась пандемия?

 

– Тогда это был слабый тренд, но в пандемию огромное количество людей стали уезжать из крупных городов. Если говорить про Москву, за апрель-июнь называют цифру в 5 млн человек. МТС приводил официальные данные: за пределы столицы выехало до 15% абонентов. Конечно, большинство из них вернулось. Но по данным риелторских агентств видим, что аренда жилья, к примеру, в Подмосковье, выросла в три раза. При этом идет активная покупка земельных участков и недвижимости. Это означает, что люди не просто приезжали на время. На переезд повлияла и работа по удаленке.

 

– Некоторые эксперты прогнозируют и другой постпандемический вариант: люди, напротив, поедут в крупные города, потому что те быстрее восстановятся. 

 

– Это тоже имеет место быть. Почему люди едут в Москву и кто сюда едет? Две категории. Первая – молодежь, которая едет за деньгами. За заработком в Москву ежегодно приезжает порядка 100 тысяч человек. Здесь обязательно надо и Питер назвать (он вышел на 1 место по уровню жизни), и в целом областные центры. Столица представляет интерес и для людей пожилого возраста: здесь можно получить дополнительные социальные блага и хорошее медицинское обслуживание. Не исключаю, что и эта тенденция усилится. Так что вопрос оттока и притока остается открытым. 

 

– Как сегодняшняя ситуация в коронавирусом скажется на тенденции укрупнения территорий? И к чему ведет муниципальная реформа?

 

– В муниципалитетах идут непростые процессы, вызванные оптимизацией местного самоуправления. В 2003 году в России объявили его реформу. Я от совета представительских органов власти РФ принимал участие в подготовке 131-ФЗ (ред.: «Об общих принципах организации местного самоуправления»). В чем была его основная идея? Сделать местную власть максимально приближенной к конкретному человеку. Был внедрен так называемый принцип пешей доступности, когда житель села (в городе немного по-другому, там есть коммуникации) за один световой день мог решить все свои проблемы: дойти до поликлиники, попасть на почту, в сберкассу, в школу, в администрацию. Именно пешим способом. В связи с принятием закона в марте 2005 года была проведена территориальная реформа. Тогда количество муниципальных образований в России увеличилось в два раза: с 12,5 тысячи до 25 тысяч, и власть была максимально приближена к народу.

 

Сейчас другая тенденция: идет оптимизация. Закон вступил в полную силу в 2009 году. За это время порядка 3,5 тысячи муниципалитетов исчезли с муниципальной карты Российской Федерации. В основном это происходит в результате сокращения, ликвидации, объединения, присоединения, возникновения новых видов муниципальных образований. Вместо четырех видов муниципальных образований, которые были на момент выхода закона, их уже 8.

 

И сегодня муниципальная власть в России переживает тяжелые времена, прежде всего испытывает финансовые проблемы. Волей-неволей она должна на своей территории давать населению блага – поликлинику, образование, детские сады и так далее. Сегодня эта власть «уехала» в соседнее городское или сельское большое поселение. Постепенно и блага стали исчезать: закрываются школы, детские сады, больницы. Соответственно, когда молодые люди не видят перспективы для себя и для своих детей, они стараются поехать туда, где эти блага есть.

 

Опять же во время пандемии многие фирмы на практике ощутили, что можно работать на удаленке. Не надо платить за аренду в центре города, себестоимость продукта удешевляется, присутствие конкретного работника на месте не обязательно, это выгоднее фирме. И сам работник, как правило, не против – не надо ездить на большие расстояния. Потенциально можно сказать, что большое количество граждан останется работать в удаленном режиме. Как правило, не в городах, а в районах. Тем более все говорят о новой волне.

 

– Как эти уехавшие на малую территорию люди могут повлиять на ее развитие?

 

– Эти люди привыкли к определенному комфорту, свободе своей деятельности. В крупных городах они имели выбор, какую-то альтернативу (слово «альтернатива», мне кажется, в условиях сегодняшнего дня главное). Там, где они оказались сейчас, всех этих составляющих крупного города может не быть. Что эти люди будут делать дальше? Сидеть за компьютером можно месяца 3-4, а дальше придется выйти за переделы своего дома или квартиры, посмотреть мир. Альтернативы – куда сходить и что посмотреть – в сельском поселении мы не найдем. Человек поедет обратно в крупный город или попытается здесь на территории создать «подобное» тому, что создавал в городе. По крайней мере, попытается каким-то образом изменить жизнь и для себя, и для своих соседей. Урбанист Вячеслав Глазычев говорил: когда речь о небольшом поселении и городе, ресурсы могут быть любыми. Можно вспомнить город Мышкин, который у многих на устах. Что сделали из этого города! Даже само название обыграли и прогремели в свое время на всю Россию. Из всего можно извлечь выгоду. Все зависит от того, готовы ли к этому граждане и конкретный человек, который туда переехал.

 

Развитие территории во многом зависит от непосредственного желания людей что-то поменять на ней. Надеюсь, есть люди, которые привыкли к этой альтернативе и хотят ее сделать (конечно, в других, ограниченных масштабах) там, куда приехали и где собираются жить. Законодательство это позволяет. Недавно принят отдельный закон об инициативном бюджетировании, позволяющий получить софинансирование из бюджета на реализацию проектов. Я был очень удивлен, что закон, которого ждали гражданские активисты, вдруг прошел. Это сегодня это одна из возможностей жителям активно влиять на жизнь малой территории.

 

– Как мобилизовать общество на решение проблем территории? Обычным людям как правильнее – знать и «с толком пить чай со своими соседями или уметь договариваться с местной администрацией?» – это фраза с вашего Фейсбука.

 

– Как ни странно, нас объединяют не интересы, а проблемы. Если исходить из интересов, то мы на определенное время становимся конкурентами. А проблемы объединяют, их всегда много. Задача – как мы сможем решить эти проблемы, объединившись.

 

Для этого сегодня в законодательстве есть легальный вариант. Худенький-бедненький, но он есть. Бедненький, потому что связан с состоянием местного самоуправления.

 

В 131-ФЗ есть статья 27 – о территориальном общественном самоуправлении. Я пережил и переживаю уже три закона о местном самоуправлении. Они серьезно видоизменялись. Единственная позиция, которая кардинально не менялась, – по ТОСам. Более того, правительство активно поддерживает развитие этого направление, недавно Путин провел специальное совещание по поддержке территориального самоуправления. У нас же на местах сразу уши поворачиваются в ту сторону, в какую надо, и слышат, что федеральная власть говорит. В 2014 году вышла специальная позиция об оценке глав регионов по количеству ТОСов в муниципальных образованиях. Процесс сразу пошел, и сегодня их создано уже 35 тысяч.

 

Сегодня происходит их активация, потому что реальная власть уходит от гражданина все дальше. Простой пример: было небольшое сельское поселение (примерно на тысячу человек), в нем – 9 депутатов. Сегодня поселение присоединилось к району. От 9 депутатов в лучшем случае остался один, который заседает там, в районе. Может, из нашей деревни вообще ни одного депутата. Мои возможности как жителя конкретной территории – лично подойти к этому человеку и обрисовать проблему – ограничены. И в этом сельском поселении, где было 9 депутатов, был избранный глава, на сегодняшний день оптимально создать ТОС. Отказать желающим это сделать практически невозможно. Если на первом этапе – я 20 лет руководил комитетом ТОС – были сложности при организации, сейчас все относительно упрощено. Раньше для создания ТОС требовалось согласие 50% населения, сейчас – 33%. Также законом определен статус сельского старосты, прописаны его компетенции, и процедура его избрания тоже упрощена.

 

У нас очень много поселков городского типа с многоэтажными домами. Многое связано с различными организациями, которые по Жилищному кодексу имеют отношение к управлению домом. Это и советы домов, и ТСЖ, и ЖСК и так далее – организации, где есть выборность, соответственно, ответственность. Я всегда говорю, что принципиально необходимо ввести в нашу жизнь институт ответственности за порученное дело. Ответственность – что это? Прежде всего выборный вариант. Если меня выбрали – я ответственный, если меня назначили – не факт (смотря кто меня назначил, соответственно, в чьих интересах я буду работать).

 

Также и в системе ТОС: дома, где ТСЖ, правление избирается, ведут к ответственности. Есть ответственность – значит можно как-то двигаться вперед. Это отвечая на ваш вопрос, есть ли на сегодняшний день легитимный вариант и способы жителей локальной территории двигаться вперед.

 

– А руководство муниципалитета лучше назначать или же выбирать?

 

– Конечно, избирать. Ничего лучше демократического избрания на сегодня не придумано. Опять же мы находимся в ситуации неверия населения во власть как таковую, и это неверие подтверждается практикой. Вспоминаю 90-е: тогда во власть шли люди (даже редких исключений, наверное, не было) что-то сделать, решить проблемы. Сейчас многие идут во власть, пытаются занять руководящие должности с целью заработать деньги. Когда человек идет во власть для зарабатывания денег (не имею ввиду зарплату), это говорит об одном: что-то в системе не срабатывает с точки зрения местного самоуправления как основного демократичного органа для гражданского общества. Значит, сама система порочна, поскольку позволяет человеку решать проблемы с зарабатыванием денег незаконным путем.

 

Что не так в системе? Вариант назначения. Идет оптимизация на местах, и опять же вместо выбранных появляются назначенцы – люди, которые назначаются главой объединенного муниципального округа, района и т. д. Даже когда мы говорим об избрании мэра не населением, а депутатами, это все равно избрание. Назначение главы администрации через конкурсную комиссию – тоже своего рода избрание, хотя в последнее время очень специфичное.

 

– У нас не так давно был такой конкурс. «Избран» ставленник правительства и все изначально понимали результат.

 

– Раньше соотношение в конкурсной комиссии было другим: 25% членов от региона и 75% – от муниципалитета. Тогда можно было как-то иметь большинство от местной власти. Как правило, есть одна фигура, которую власть поддерживает (она его и выдвинула), и два технических кандидата. Всех допускают к процедуре депутатского голосования, понимая, что у технических кандидатов шансов никаких. Это фарс с точки зрения того, что есть абсолютный предполагаемый результат. И комиссия «50 на 50%» тоже носит символический характер. Такие сегодня времена.

 

– Как это сказывается в целом на системе местной власти? 

 

– Когда меня спрашивают об ее будущем, я говорю: сегодня главная проблема – в монополии власти. Она была еще при КПСС, и тогда местного самоуправления как такового не было. Голосование шло за конкретного кандидата, руководитель исполкома утверждался горкомом или райкомом партии. Как только рухнула власть КПСС, местное самоуправление сразу возродилось. Появилось много различного рода интересных вариантов с точки зрения его деятельности.

 

Сегодня мы тоже имеем определенную монополию власти. За редким исключением, может, в громком на сегодня Хабаровском крае или в Москве с рядом муниципалитетов, где власть находится не у правящей партии. Это все-таки исключения из правил. Надеюсь, когда-то этой монополии не будет, значит, произойдет очередной этап возрождения местного самоуправления. Значит, мы вернемся к полноценным выборам. И граждане смогут выполнять свою конституционную функцию – управлять всеми процессами. И органы местного самоуправления смогут доказать свою эффективность.

 

– Насколько, на ваш взгляд, сегодня обязанности властей «на местах» сопоставимы с их полномочиями?

 

– За последние 30 лет, за исключением одного периода, это всегда было проблемой. Денег становится все меньше для того, чтобы выполнить возложенные на органы МСУ полномочия. Исключение – когда в начале 2000-х был принят закон о финансовых основах органов МСУ. Хороший закон, у муниципалитетов появились финансовые возможности и инструменты для того, чтобы дать им реальные деньги, позволяющие не на словах, а на деле решать проблемы.

 

В городе, где я работал, мы даже судились после того, как посчитали, что прописанные в законе финансовые взаимоотношения между муниципальными образованиями и региональной власть не стали выполняться. Суд мы выиграли. В полном объеме бюджет в соответствии с этим законом не отрегулировали, но пополнили серьезно. Закон просуществовал 2 или 3 года и благополучно ушел в прошлое. Наверное, потому что и тогда средств, которые в полном объеме нужно дать муниципалитетам со стороны региона, в природе не было. Затем два кризиса. В итоге продолжается катастрофическое недофинансирование.

 

Что сегодня происходит, как распределяются бюджеты? Понятно, федеральная власть сама не зарабатывает. Раньше половина доходов оставалась в регионе, половина отправлялась в Москву (вы сразу эту схему можете наложить на взаимоотношения регионов с муниципалитетами). Сейчас в регионах остается 30%, а 70% – в Москву. Оттуда деньги распределяются в виде субвенций, дотаций, бюджетных беспроцентных кредитов – много вариантов. На сегодняшний день система выстроена именно так – от федерального центра (пока мы говорим об этих взаимоотношениях) с регионом – по принципу управляемости. За редким исключением по бездотационным регионам. Хотя слово «бездотационный» неправильное, так как дотации поступают в виде субвенций, субсидий и других вариантов финансовых вливаний. Дотации – это когда дали и используйте, как хотите. Такая пропорция на сегодняшний день закрепила очередь из стоящих с протянутой рукой в Москве. Поэтому региональные власти точно также на сегодняшний день ведут себя и с муниципалитетами.

 

У регионов есть возможность взять на себя ряд функций органов МСУ, но надо ли это региону? Не надо, если не будет команды сверху. Передача функций происходила, например, с системой образования: зарплаты учителей региональные власти взяли на себя, когда в отдельных муниципалитетах с выплатами возникли проблемы. А это вопрос политический. Связан с тем, как на власть посмотрит население. Прямо говоря, будет ли голосовать за эту власть, если она не платит зарплату учителям. В свое время из-за этих проблем у муниципалитетов забрали здравоохранение. В конечном итоге это тоже привело к его оптимизации, с последствиями которой мы сталкиваемся.

 

Какие полномочия можно забрать у муниципалитетов? Землю, градостроительную политику и имущество. Эти полномочия и забираются. И вопросы земельного участка, который расположен в маленьком городке, решаются на региональном уровне. Это плохо для населения, для конкретного человека.

 

У меня есть примеры, когда вопросы решаются таким образом: забираются полномочия, решаются задачи, которые стоят перед тем или иным руководителем региона, после этого полномочия отдаются обратно. Решили свои проблемы – отдали. Логики в этих решениях нет.

 

У сельских поселений сегодня 38 полномочий, у городских – 42. Помимо этого, у тех и других есть официально переданные государственные полномочия. За них они должны получать специальные деньги. На практике если и получают, то в очень ограниченном количестве. Хотя в законе прописано: если муниципалитеты из-за отсутствия денег не смогут выполнить эти государственные полномочия, претензии к ним предъявить сложно.

 

– Есть и невыполнимые?

 

– Есть и очень проблематичные вопросы для городских и сельских поселений, которые априори невозможно выполнить. Например, по противопожарным требованиям – необходимо наличие на территории открытых пожарных водоемов в 50 метрах от группы домов. Приходит местный начальник пожарной части и выдает главе местной администрации предписание: в поселке, который заселен, может, со времен революции или с позапрошлого века, необходимо сделать 20 таких водоемов. Где? Кругом застройка, огороды, частная собственность. Ответ один: не наши проблемы, обеспечение пожарной безопасности – функции сельского поселения. Таких несуразиц много. Поэтому если мы хотим дать возможность муниципалитету – сельскому или городскому – выполнять весь перечень вопросов местного значения, для этого прежде всего необходимы деньги и реальные, а не несбыточные, требования нормативных актов. И учитывание специфики того или иного поселения. 

 

– К теме дотаций, субвенций и протянутых руках. Целесообразно ли, на ваш взгляд, распределять эти финансовые потоки равномерно или следует придерживаться принципа «надо поддержать сильного, поскольку слабый не сможет грамотно распорядиться деньгами».

 

– Самое главное в этой системе – прозрачность и понимание всеми участниками процесса, как всё происходит. Допустим, власть принимает решение отдать часть доходов. Все отдать не может, потому что много кого надо содержать – службы безопасности, силовые структуры. Это действительно надо, другое дело, что на то же перевооружение армии уходит до трети российского бюджета, это продолжается несколько лет. Понятно, такие решения принимают люди, которые мыслят несколько иными категориями, чем люди, которые хотят достойной и комфортной жизни. И возникает вопрос – почему столько?

 

Помогать сильным и не помогать слабым – все-таки другая история. Те же Магадан или Камчатка почти все налоги оставляют у себя, при этом на 60% являются дотационными. У нас огромная страна, есть гигантские центры с хорошими заработками, есть те, у которых нет возможности самим заработать. По уровню доходов можно назвать ряд регионов, которые всегда внизу таблицы и ситуация там в ближайшее время не изменится. Там нет возможности получать достаточно налогов, чтобы кормить себя и еще федеральному центру перечислять. Значит, дифференциация однозначно должна быть.

Тем не менее должно быть и объяснение для всех остальных регионов, почему этот получил столько, а этот столько. Мы сегодня часто видим, как с приходом нового губернатора рядом с ним появляется заместитель из центра. Он ездит в министерства РФ, занимающиеся распределением денег, чтобы их просить или «выбивать». И некоторые регионы сегодня имеют преимущества при получении денег. Почему – никому не объясняется.

 

Получается, эти большие деньги сегодня из центра распределяются волевым решением. По какому принципу, за какие заслуги, за какие решения проблем – в большинстве случаев мы не знаем. Считаю, важно понимание: сколько денег в государстве, куда они тратятся, насколько справедливы эти траты. Эти процедуры необходимо сделать прозрачными и понятными. Чтобы хотя бы сами регионы понимали, почему дают именно столько. Тогда ситуация, мне кажется, стабилизируется. И у регионов будет возможность стимулировать внутренние ресурсы для того, чтобы деньги оставались у субъекта и был прирост.

 

– Стимулировать уже на уровне отношений внутри субъекта? 

 

– Да, мы переходим на следующую ступень взаимоотношений: регион –муниципалитет. Возьмем для примера НДФЛ.  Логично, что люди платят 13% на территории, где живут. Раньше на территории оставалось 100% этого налога, потом 80%. Позднее у части территорий сумму сократили до 10-15%. Если у муниципалитета остается 10% НДФЛ, какой смысл ему создавать рабочие места?

 

Помню, в рамках сотрудничества муниципалитетов ездили в Швецию. В одном из них нам с восторгом рассказывали о запуске нового завода, рабочих местах, приходу на территорию денег. К нашему удивлению оказалось, что на предприятии создано всего 7 рабочих мест. Они гордились этим и рассказывали нам, как боролись за эти 7 новых рабочих мест. Причина проста: большая часть подоходнего налога оставалась в муниципалитете. У местной власти был стимул создавать, договариваться, выигрывать конкурс на строительство завода. Когда речь о 10% этого налога, такого стимула нет.

 

То есть вторая позиция для развития муниципалитетов (из них состоят регионы) – стимулирование, прежде всего налоговое. И перспектива получения средств: если мы сегодня заработали больше, нам завтра дадут больше, потому что мы заработали.

 

Помню времена, когда на волне становления сегодняшней местной власти в России органы местного самоуправления имели право вводить местные налоги и сборы. К примеру, неплохим был налог с продаж. Сегодня в Налоговом кодексе этой позиции нет. Хорошо это или плохо – вопрос риторический, но говорит все-таки о недоверии к системе местного самоуправления. Считается правильным, что всю налоговую систему за органы местной власти урегулируют органы государственной власти. Считаю эту позицию неправильной.

 

То есть две составляющих. Первая – прозрачность и понимание процессов: кто, за что и какие деньги получает. Вторая – стимулирование муниципальных образований для роста их налоговой базы.

 

– Вы много раз произнесли слово «прозрачность». В свое время бились за то, чтобы на сайте Заксобрания озвучивать результаты голосования депутатов – кто и как проголосовал за тот или иной вопрос.

 

– Да, помню. Очень интересная история. Еще во время предвыборной кампании, во время дебатов на телевидении, на радио, я дважды получал заверение у руководителя фракции «Единой России»: это будет сделано. Когда мы избрались депутатами Законодательного собрания, инициатива этой же фракцией была заблокирована. У меня был опыт, я думаю, положительный. Когда я руководил городской думой, при появлении технической возможности сразу ввел это поименное голосование. Не просто подсчет голосов, а информацию об итогах голосования депутатов по тому или иному вопросу. Это опять же к вопросу об ответственности.

 

Я не считаю это чем-то сверхъестественным, это правильно. Сейчас многие так работают, к примеру, Госдума. Если в какой-то европейской стране сказать, что у нас в региональных и местных парламентах такой системы нет, они не поймут.

 

Народ должен знать своих героев как положительных, так и отрицательных. Недавно слушал дискуссию, где задали вопрос про цифровизацию. Ее сегодня правительство активно продвигает. С одной стороны, это коснется граждан: будет очевидный контроль, ужесточится финансовый мониторинг, от этого никуда не деться. Но мимо политики цифровизация тоже не пройдет. Где есть возможности для внедрения этой системы для прозрачности в политике, мне кажется, это будет внедрено. Это упрощает работу, понимание и доступ к информации. С этой точки зрения цифровизацию приветствую. Приветствую, если она будет нам с вами, конкретным российским гражданам, облегчать жизнь, а не работать на интересы конкретных получателей дивидендов от цифровизации. Весь мир в этом отношениии идет вперед. Да и мы неплохо продвинулись. За этим будущее и тормозить нет смысла.

 

– Если цифровизация поможет сделать работу властей, парламентариев открытой, отразится ли это на раскладе политических сил на ближайших выборах в Госдуму или ОЗС? Избиратели смогут видеть, кто и как голосует…

 

– Это к вопросу работы в интересах населения. Сомневаюсь, что введенная технология трехдневного голосования сделана в интересах населения. В условиях монополии власти и взращивания монопольной политической организации (совместно с властными структурами), мне кажется, технология будет использоваться не в интересах граждан. Хотя, думаю, раз она внедрена, то и эти «три дня» поставят на электронный контроль. Нужно время.

Когда мы говорим об информатизации всех систем в Российской Федерации, она, несомненно, не обойдет и политическую составляющую. Это в наших интересах.

 

– Как оцениваете перечень правительственных «антиковидных» мер, направленных на поддержку местного самоуправления?

 

– После просмотра телевизора создается впечатление, что регионы чуть ли не завалены деньгами. Понятно, что конкретный муниципалитет не может сегодня получать деньги напрямую от федерации, они идут через регион. Мы встречали пандемию уже с проблемами: из-за кризиса 2015 года только начали выходить до более-менее приемлемой ситуации. Пандемия ситуацию обострила. Большие падения, к примеру, по НДФЛ. Это большие суммы налоговых отчислений, несмотря на небольшие суммы для муниципалитетов. Стояли предприятия – это потери налога на прибыль. Федерация помогла регионам на 290 млрд рублей, а недополученные из-за пандемии доходы субъектов оцениваются в 590 млрд рублей. Разница в 300 млрд! И это не говоря о потерях по итогам года (о которых мы еще узнаем).

 

Да, промышленность какое-то время не работала, но она прошла как минимум через два серьезных кризиса, есть опыт, поэтому более-менее восстановится. Но спрос населения снизился. Порваны связи с Европой, другими странами, что сказывается на экспортерах. Сфера услуг, где в основном работает малый и средний бизнес, начинает восстанавливаться, но это долгий процесс.

 

С точки зрения экономики нас ждут непростые времена. И когда поступают предложения из разряда «распечатать государственную кубышку» в 13 трлн, несмотря на логику и серьезные аргументы, они не принимаются. Думаю, по простой причине: власти опасаются, что худшие времена еще впереди и эту эту кубышку распечатать успеем. Потери в экономике по итогу года, по разным оценкам, уже оцениваются триллионами. Эти деньги необходимо изыскивать, чтобы вернуть в бюджеты.

 

Сейчас, на волне управляемости вирусов, с одной стороны, процессы регулирует вертикаль, с другой, дали самостоятельность регионам – под ответственность губернаторов, а те в свою очередь под ответственность глав муниципалитетов. В случае экономических провалов все эти проблемы вылезут. И власти – федеральной, региональной, местной – придется их урегулировать. Хотелось бы, чтобы был найден достойный консенсус, и граждане не оказались крайними.

 

– Кто сегодня рулит в государстве – бизнес или политика?

 

– Явный перекос в сторону политики, хотя взаимоотношения должны быть равноправными. Политики часто забывают, кто дал им возможность заниматься этой деятельностью. Считают, что они самые главные и умные. Но основа любой деятельности или системы – экономическая. Можно быть великим политиком, однако если в стране нет денег, которые политики распределяют на вещи, влияющие на их имидж (социальные блага, зарплаты и т. д.), то и политиков не будет.

 

К тому же априори до сих пор (только в последнее время ситуация начинается выправляться) в России бизнесмен по определению вызывает некоторые подозрения. Почему формируется такой образ предпринимателя? Граждане так решили? Не уверен. Если граждане пришли на предприятие, где имеют достойную зарплату, или получили качественные услуги, у них не зарождается таких мыслей. Этот образ тоже большей частью формируется политикой, что не делает ей чести. По большому счету политики пытаются рубить сук, на котором сидят. Это ненормально.

 

Мы на самом деле многое теряем из-за таких взаимоотношений. Бизнес – за исключением совсем крупного, с кем традиционно «раскланиваются», проводят приемы-встречи – этот бизнес уже далеко не всей России, и его владельцы мыслят другими категориями. Я говорю о нашем родном российском бизнесе – малом, среднем. Говорю о предпринимателях, создавших своими руками свои бизнесы, развивающих их в России. С ними надо по-другому говорить. Всячески поддерживать, помогать, формировать для них разумный понятный адекватный мир. Только так, без политического перекоса. А как иначе?

 

Беседовала Анастасия Белова (a.a.belova@mail.ru)