У меня побаливает

Он согласился дать нам интервью. «Хипстер» своего времени, ставший религиозным отшельником в нашем, совмещающий сегодня веру с артистическим поприщем, Петр Мамонов, скорее, не отвечал на вопросы, а говорил сам. То, что чувствовал, что наболело. Диалогом это не назовешь, а вот душевным откровением можно. Первая и единственная в своем роде в «Бизнес Новостях» беседа о душе, жизни, вере, правде и любви.

Он когда-то рос в среде московских хиппи, но часто конфликтовал с ними и даже дрался. Был особенным стилягой, поскольку из-за недостаточности для него существующей моды он дополнял свои костюмы еще чем-нибудь: например, ходил по улице с ручкой от унитаза вместо серьги. Флэш-моб – это тоже про него. Иногда, гуляя по парку, он разбегался и делал вид, что на полном ходу врезается в стену, а потом смотрел, как вокруг него собираются люди. Еще в старших классах школы Мамонов создал дворовый ансамбль «Экспресс», исполнявший хиты The Beatles, The Rolling Stones, Led Zeppelin. Кроме того, он еще и прекрасно танцевал: шейк, рок-н-ролл, твист. В начале 80-ых, накопив какое-то количество собственных песен, он пригласил в гости в коммуналку в Чертаново ставшего уже к тому времени известным критика Артемия Троицкого. Тот потом написал, что это было «потрясающе, смешно и необычно». Тогда же Мамонов и образовал легендарную рок-группу «Звуки Му», с которой сначала регулярно участвовал в квартирных концертах.

В 1985 году группа прошла прослушивание перед жюри создававшейся тогда Московской рок-лаборатории, государственной организации, позволяющей участвовать в крупных концертах легально, за что многие остальные «подпольщики» возненавидели Мамонова. Сам же Мамонов был уже женат, имел двух детей и хотел стабильности. «Звуки Му» объездили с концертами всю страну (а потом и Европу) и везде получили яркие рецензии от критиков. Группа распалась в 1996-ом. Тогда же произошли и коренные изменения в жизни самого Мамонова: в 1995 году он переехал жить в деревню Ефаново Наро-Фоминского района Московской области, недалеко от города Верея, а чуть позже стал по сути религиозным отшельником. Однако при этом он продолжает заниматься музыкой, снимается в кино и создает свои моноспектакли. Но что на первом месте?

 

- Творческие люди не любят сравнений, но я вижу явную параллель между вами и актером Иваном Охлобыстиным: бурные эмоции, жизнь на грани, а потом некоторое успокоение, религия, отшельничество. Почему выбирается именно такой путь, в какой-то момент происходит пресыщение творческими эмоциями?

 

- Я встал сегодня утром, думаю: «Что-то не очень выспался». Пошел, курточку одел, ботиночки завязал, в буфет спустился, кофейку попил, а там бабушка с внучкой, а еще молодые люди ругаются: один другой - «да ты сама начинаешь». И потек день потихоньку... Поэтому о каких творческих и эмоциональных вихрях вы говорите? Кому-то приходится просто жить каждый день, вставать утром, идти на работу не очень известно зачем. Опять эти дети, эта жена, эта погода, это правительство... Как же быть? Человек на самом деле очень незащищенное и слабое существо несмотря на всю его харизму и творческие приколы. Ванечка Охлобыстин, к примеру, плачет часто... Приходится развивать этот жесткий ужасный мир. Мы даже не представляем, как люди жили раньше, в то время когда была пресвятая Дева Мария, хрупкая, незащищенная, самая смиренная женщина за всю историю человечества. Как же нам быть?

 

Я часто рассказываю анекдот о конкурсе акынов в Средней Азии: сначала вышел на сцену молодой музыкант, быстро и талантливо отыграл, а после него пошел старый и играл очень медленно и монотонно одну ноту. Его спросили, почему он играет хуже молодого, на что он ответил: «Он еще ищет, а я уже нашел». Вот так и я: с некоторых пор у меня появились ответы на все вопросы. Они есть в одной маленькой книжке. Бог ведь — это не русские народные сказки, он прямо сейчас смотрит в лично мое сердце, и прямо оттуда стрела «ба-бах», а остальное все туфта. Мне невестка говорит: «А знаешь, сейчас по скайпу можно позвонить в любую страну мира». Я уж не стал ее расстраивать, а просто подумал про себя: «Да мы все можем прямо сейчас к творцу вселенной обратиться». Хочешь быть крутым, пожалуйста. Это же не куча «бабок», которые могут отнять и все. Приходится понять тех, кто ругается, это радио, которое лезет в наши уши, приходится учиться каждый день любить, прощать, не осуждать. Это очень трудно сделать. Все находится там: вся защита, вся мудрость.

 

- Это у вас как-то фатально и грустно звучит.

 

— Нет, это радость, которая все время с тобой. И она со всеми рядом. Вот дождик — он же для всех одинаков...

 

- Ну как же для всех одинаков? А слова о том, что каждому воздастся за его грехи...

 

— Ну это мы не знаем, кому что воздастся. Мы можем только к этому прилипать и с этим стараться дальше жить. Понимаете? А вопрос-то он один: что будем делать в четверг, если умрем в среду? Вот едешь по трассе, а там кто-то разбился, хотя только что двигался, нажимал кнопки айпада, и что дальше? Но жизнь радостна. Сидит маленький младенец в утробе матери вниз головой, кишки кругом, и он думает: «Вот жизнь». И мы такие же выскочили в жизнь: вот горы, реки, листва. Но вот оно и горе: сын пьет. Но мы выскочим в вечность завтра и там будет совсем другая жизнь. Человек — это луч. Начало есть, конца нет. Представляете, какие высокие планки.

 

- Но наслаждаться тем, что есть здесь, на земле, тоже надо, ведь для чего-то ты на этот свет появился...

 

– В институте вы учились? Там же как: пиво пьем, по ночам гуляем. Потом сессия и мы три дня сидим ночами. Так и жизнь - только подготовка к экзамену, который нам придется сдавать. Это будет точно. Но я никакой не проповедник, я один из вас — такой же слабый и незащищенный.

 

Сидим как-то в ресторанчике с моим другом, актером Юозасом Будрайтисом. Я ему: «Рюмочку винца?». А он мне: «А это только хуже». И я об этом же задумался и на всю жизнь запомнил: а у Бога только лучше. И если мы хотя бы мелкими шажочками идем туда, это уже хорошо. Мне сегодня вечером спектакль играть — мне надо это? Надо, потому что кто-то что-то услышит. А люди бегут по улице, «Адидас» одели, думают что-то о себе. На самом деле, они - маленькие крошечки все, букашечки. И они все тоже нужны. А работа, конечно, удовольствие приносит, когда мне говорят, что мою музыку слушают. Вопрос только в иерархии: кто первый, кто второй, кто третий. Сначала господь, потом муж и жена, дети, потом внуки. А не наоборот. И если лесенку эту выстроим… За день приходится тысячу раз падать, прокалываться, лишнее говорить. И так каждый день. Если в этом проходит жизнь, то мы правильно живем.

 

- Правильно?

 

– Да, потому что цель — не стать, а становиться. «Спасение — это не результат, это процесс», - говорю я жене, после того, как грубо ей что-нибудь скажу. Знаменитый случай: в один монастырь приехал Серафим Саровский. Пожил там какое-то время, и вот его спрашивают: «Кто спасется?». Он сказал: «Повар». А повар там был очень раздражительным мужичком, ворчал все время, у него часто что-то пригорало. Так все удивились. Его спрашивают: «Почему? Вы знаете, какой он злой, была бы его воля, он убил бы вас». Тогда Серафим сказал: «Дело в зазоре между тем, что мы есть и тем, что мы делаем для того, чтобы улучшить нашу жизнь». Бумажку, например, в урну унести можем, не выбрасывать окурок из окна машины. Ведь наш бог — не бог хаоса, а бог порядка. А мы все прибираемся в доме только когда у нас гости…

 

Но вам, наверное, интересно узнать, что и как в моей жизни происходит?

 

- Да, если можно…

 

– Живу я православным отшельником (хитро улыбается): у меня четыре автомобиля, огромный дом, участок с гектар земли, сосны, река, солнце, небо, жена у меня выращивает там все (груши, яблоки), кошки кормятся. Я живу и радуюсь. Ни к чему этому я не стремился, у меня был старенький «мерседесик», который я купил за три тысячи долларов. Ковырялся с ним десять лет: то карбюратор сломается, то еще что-то. Бог смотрел, смотрел, да и подарил мне еще три машины. Он же Отец, а что хочет любой Отец: чтобы дети любили его и друг друга. Но любовь — это не чувство, а добродетель. Очень трудно что-то делать, когда везде «я», «я», «я».... Понимаете, мы живем в постоянном недовольстве: и пенсиями, и правительством, и своими мужьями, и продуктами. Ну вот, взять хотя бы сыр. Это же резиновая еда, там нет никакого вкуса. Зато модная. Это чисто английский прикол. Когда я был в Англии в 1995 году (мы записывали там альбом), у них была интересная мода: они надевали резиновые комбинезоны на голое тело, а все напитки в автоматах были у них с химическим вкусом. Это считалось самым высшим. А я не признаю даже кнопок в лифте, жду, когда кто-нибудь зайдет и нажмет, у меня все био… Никаких звонков, никаких телефонов: кому нужно, тот найдет и приедет. Нет, я конечно, шучу. Но понимаете, в чем дело: я все-таки предпочитаю взять Гоголя в книге. Электронная версия – это удобно, но это не то. А в Москве сейчас есть люди, которые ездят везде и собирают старые виниловые пластинки, торгуют ими. И вот это звук настоящий, это целая история. Видел, как однажды стояли двое богатеньких и покупали какой-то крутой усилитель за две тысячи евро. Я им тогда сказал: «Слушайте винил». К чему я это: вот родилась эта девочка, ушла целая цивилизация, огромный кусок времени. Но мы приходим к тому же самому: смысл жизни на земле есть любовь. А любовь – это жертва. И также как эта девочка отдала всю себя задаче родить Господа, так и у каждого из нас должна проходить вся жизнь: отдавать нужно больше, чем забирать себе.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

- Ну а родить детей и передать им все самое лучшее — тоже хорошая задача.

 

– Мы как-то работали в кино, снимали, ставили свет, и случился разговор на эту тему. Половой акт нужен для того, чтобы родить человека. Вот она ваша любимая, и вы с ней это делаете, чтобы родить ребенка. А мы все это превратили в потную возню под одеялом. Мы рождены для таких удивительных вещей! Апостол Павел говорил: «Вы - сограждане святым и свои Богу». Вот какая планка должна быть у каждого. Все преданы святости, тому, чтобы быть Богу братьями. Вот о чем мы должны думать. А мы голову склонили, бежим куда-то в своем недовольстве. «Ну потерпи ты ее такой, какая она есть, ну не требуй ты, чтобы она была такой, как ты хочешь», - говорю я себе.

 

- И власть надо терпеть?

 

– Власть — это ты. Тут опять все начинается с иерархии. В начале стоит человек. Начни увеличивать позитивный запас этой страны с себя, будь ответственным на своей работе, со своими детьми. А уже потом иди на митинг: когда ты дом прибрал, сказку прочитал… Надо в рамках закона вставать и за свои права биться. Это же легкий путь - выйти гурьбой и махать платками. И еще про сказки. Мультфильмы современные просто невозможны. Но и без них нельзя. Иначе ты — дед - должен выдумывать каждый вечер занятие для детей. Но я ведь не буду этого делать. Поэтому остается у детей один вариант – смотреть эту гадость. Вот ты лучше вместо митинга и почитай сказку, вечер у себя отними. А потом увидишь, какой хороший это был вечер, когда ты с внуками посидишь. Вот у нас в деревне выключают иногда свет, и думаешь сразу, что вечер в никуда уйдет. А потом свечечку зажжешь, полежишь, вся твоя жизнь перед тобой пробежит. Лежишь так и думаешь: «Какой же вечер полезный». А дьявол-то, он «хорошенький». Сколько у него отвлекающих маневров: «Идем, - говорит он, - с нами, на Болотную площадь». Он к каждому ищет подход. Вопрос же в нашей жизни всегда один: зачем я это делаю, вот зачем я здесь сижу, слушаю вас, точнее не слушаю, а только сам говорю.

 

- Значит, политика вся от лукавого? Все, что есть, это просто наносное?

 

– Трудно мне ответить на этот вопрос так, чтобы все все бросили, разделись и босиком по снегу пошли. Жизнь предлагает какие-то свои реалии, и надо жить в ее русле... Я сказал как-то своему любимому отцу Дмитрию Смирнову, когда ко мне вера пришла: «Сейчас брошу все спектакли». На что он мне ответил: «Не надо никаких резких движений, вы играете четыре-пять в месяц? Играйте три». Какое главное качество у пресвятой Богородицы? Смирение. Что это? Мирное состояние духа. Где эта грань: каждый решает сам. Сколько ему эту жизнь принимать, сколько бороться… Вы же знаете по своим детям: когда к ним с любовью и лаской, то они и сами людьми вырастают. Это единственно верный путь. Когда же орешь, бьешь, в угол ставишь, то это все контрпродуктивно, как Путин говорит.

 

Но мы остановились на политике. Вот сижу и думаю. Вот история с Сергием Радонежским. Татаро-монгольское иго, шансов на победу нет, вся страна захвачена. Что же он делает? Идет в лес, начинает молиться Богу и один единственный спасает всю страну, потому что потом его ученики, (Дмитрий Донской – его прямой ученик) объединяются и с любовью и силой, с криками «вперед, ура» идут сражаться. Вот какие пути предлагает Бог. А какие пути предлагает мир: собраться в думу, сесть в кресла и друг друга подкалывать? Тем самым мы хотим построить правовое общество. Вот, в Америке, например, люди стоят в очереди за 20 сантиметров друг от друга. А вдруг кто-то кого-то толкнет и ему выпишут штраф в 5 тысяч долларов. Вот оно — правовое общество, к которому мы идем. Если же меня кто-то пихнул, я ему скажу: «Извините». Он же таким неожиданным словам точно удивится. Хорошо бы так жить.

 

- Но совсем без законов нельзя...

 

– Конечно, это не на первом месте, все надо делать постепенно. Убери, например, сейчас ГАИ, все же встанет. Так и некоторые верующие приходят в церковь и начинают других строить: все, якобы, в ней не так и молятся все не так. Мы хотим строить других. Наши глаза обращены наружу, а нам советуют обернуть их в себя. И там мы найдем и покой, и тишину, и правду, и мир. Почему? Потому что все мы созданы Богом. Вот Богородица родилась и приняла эту жизнь со смирением. Она могла бы набрать учеников, защищать сына от смерти, собрать войско, выйти с лозунгами. Нет, она молча стояла у этого креста. Вот он – путь. Смирение – это значит уступить, это значит себя отдать в жертву. Если ты хочешь что-то сделать для этой страны, не воруй сам. Наши фронты понятны, а мы ищем легких путей: хотим идти и орать что-то в толпе. Иди работай, если ты, например, физик. Королев один столько сделал – до сих пор о нем все помнят. Вот что нам предлагает Господь: настоящий, сильный и открытый путь. Если мы будем идти по этому пути, с нами будет и благодать божья, но если мы будем размениваться на эти дьявольские махания тряпками, то и будем жить в этой вечной идиотской мельнице.

 

Вот и весь путь: начни с себя. А мы не верим. То есть, мы верим, что есть Бог, но мы не верим ему. Он знает, что вы имеете нужду в пище и одежде, но ищите прежде царствия божьего, а остальное все приложится. А мы этому не верим.

 

Да, у нас есть проблемы. Нас 140 миллионов человек в стране, но мы вымираем по 1 миллиону в год. И что же будет? Будет Китай. Как же быть? Начни с себя. Ну, не ругайся ты матом. Сам огромный, шея широкая и говорит, что ничего с собой поделать не может. Не могу, говорит, бросить пить и курить. О чем тогда разговор, какая политика, если он с сигареткой и с матом идет воевать. Я вижу это, слышу, и уши вянут.

 

- Петр Николаевич, у нас в городе сложилась такая ситуация в культуре: уезжает худрук театра, высказав претензию о том, что у нас актеры нищенствуют. И есть люди, которые говорят, что артист должен быть голодным. Как вы считаете: должно ли государство содержать культуру или сами люди могут с этим справиться?

 

— Вот у меня ушло лет десять на то, чтобы стать полностью независимым от каких-то структур. Мы давно работаем на самоокупаемости. Нам напрямую люди платят. Если у нас ползала — мы в ноль, если еще меньше — мы проиграли. Мне кажется, что этот путь в нашей неразборчивой жизни единственно правильный. С другой стороны, в развитых странах, например, в Швеции, 25 поэтов, и каждому государство дает виллы и детские садики. Пиши только стихи...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

- Мне кажется, у них перестало писаться.

 

— Не знаю, мне кажется, одно от другого не зависит. Оно либо болит, либо - нет. Поэтому тут я бы не стал делать такие выводы: если будешь голодный, будет хорошо, а если сытый — по-другому. Внешне жизнь может быть устроена по-разному. У каждого свой путь и мотивация. Вот я никогда деньгами не кидался, а всю жизнь в подворотнях стоял со стаканом. А теперь у меня замок. Паша Лунгин (ред.: российский режиссер) дал кучу денег и я построил себе дом. 

 

- За «Остров»? (ред.: фильм «Остров» был снят в 2006 году и Мамонов сыграл в нем роль старца-целителя)

 

— Нет, за «Царя». (ред.: фильм «Царь» тоже был снят Павлом Лунгиным в 2009 году и Мамонов играет там роль Ивана Грозного). А «Остров» даром снимали, за какие-то мелкие деньги. Так выходит: одно даром, в другом привалило, а завтра, может быть, опять ничего не будет. Но какая разница. Состояние нашей души не должно зависеть от мира, который открывается из нашего окна.

 

- Петр Николаевич, что никогда и никому нельзя отдавать?

 

— Душу. Состояние своей души. Знаете, у военного генерала спросили однажды: что самое главное. И он вдруг ответил: «Иметь чистую совесть перед Богом, душу свою беречь». И это военный человек... 

 

- А дети?

— А дети — это продукт твоего духовного состояния. Если у тебя сын наркоман, встань перед зеркалом и «заплюй» его. Это твой сын, это ты пил в юности эту водку, это ты вел себя безрассудно.

 

- Вы как-то говорили о советском времени как о страшном периоде? Но был коллективизм, было единство, пусть не религия, но вера...

 

— А в тюрьме еще лучше — и еда, и чистые простыни, и дезинфекция. Все одинаково встали, у всех завтрак, и думать не надо. Идея о том, что все равны, смешна. Это значит, что некого любить. Мы за советское время вообще разучились любви, потому что государство выполняло за нас эту функцию, потому что оно само ухаживало за больными, социально-незащищенными, инвалидами. Народ разучился друг другу помогать и мы продолжаем и дальше требовать этого от государства. А надо самим это делать, надо взять больного и помочь ему. А не махать тряпками, чтобы кто-то это сделал за вас. Другое дело, что в тоталитарном режиме есть множество плюсов: это, например, закрытость от основного мира. Вот сейчас через разорвавшийся занавес хлынула к нам вся эта гадость — химические продукты, секс, весь этот бред, все эти западные ценности, где давно уже все сгнило... 

 

- Но в Советском Союзе было, на мой взгляд, больше верующих людей, чем сейчас.

 

— Страдания вообще возникают искусственно, но это не значит, что надо их создавать. Не столь важно, какой строй, но очень важно качество людей. А оно в нынешнее время понизилось. И не стоит увязывать его с государственным строем. Это качество нас, лично тебя, меня.

 

- Но немало тех, кто ходит, например, на ваши спектакли.

 

– Качество — это сколько и чего мы делаем. Вот бомж, ему надо отдать свою почку. Если нет, значит - нет христианства. Вот одна реально поняла христианство: прописала бомжа у себя, разделила с ним лицевой счет, а он убил ее за триста рублей. Вот христианство — вот она в рай пулей. Или подполковник, который ни разу в церковь не ходил, но лег пузом на гранату так, что его солдаты живы оказались. Вот чего ждет от нас Господь по каждому мелкому поводу. Государство уходит на пятый план. Вот она боль кругом. Если мы обмениваемся любовью, у нас все это происходит, если — нет, тогда ничего и нет...

 

- Для чего вы выходите на сцену — это проповедь, необходимость работать или донести что-то до людей?

 

– Что бы вы ни делали, все делайте во славу божью. У меня нет какой-то определенной цели, когда я выхожу на сцену. Этот момент сложный. Я просто живу, стараюсь жить с открытым сердцем. Нет отдельных целей для выхода на сцену. Хочется душу оголить и без кожи остаться. Слушаю иногда Шуберта и не понимаю, как у него в голове все эти концерты появлялись: каждая нота, каждая скрипка. А как академик Королев... Эти ракеты в голове у него... А из того, что вы стихи пишете после работы, ничего не выйдет. Смотрите как Высоцкий. Да он кровь проливал за этих людей. Если у меня болит - мне есть с чем идти на эту сцену. А у меня болит, вернее, скажем помягче, побаливает. Я этих негодяев очень люблю, эту страну, народ, я объездил этот мир, но нигде не видел такой страны, погоды. Здесь я дома, здесь я родился, за это я буду что-то отдавать, какие-то части здоровья, сил.

 

- Спасибо, что пришли.

– И не бросайте окурки из окна автобуса.

 

Беседовали Антонина Тихомирова, Олег Прохоренко

Подготовила Елена Окатьева lena.okatieva@yandex.ru

Интервью проходило на "Эхо Москвы" в Кирове

 

Досье:

Петр Николаевич Мамонов, рок-музыкант, актер, поэт.

Дата и место рождения: 14 апреля 1951 года, Москва.

Образование: после окончания школы (из которой его, кстати, отчисляли два раза) Пётр Мамонов учился в полиграфическом техникуме, потом поступил в Московский государственный университет печати на редакторский факультет, но продержался там только до третьего курса.

Карьера: До образования группы «Звуки Му» Мамонов в течение десяти лет успел сменить множество разных профессий: работал наборщиком в типографии, корректором и заведующим отделом писем в журнале «Пионер». Как вспоминал его коллега по журналу, сидевший за соседним столом Андрей Максимов: «Пётр писал статьи о тимуровцах и пионерских слётах. Он был очень добрый, щедрый. Зарабатывал — и тут же все прогуливал». Потом устраивался банщиком-массажистом, лифтёром, грузчиком в продуктовом магазине, кочегаром в бойлерной на теплоэлектроцентрали, а также переводчиком датской, норвежской и шведской поэзии для публикации в отдельных поэтических антологиях (эту последнюю специальность он унаследовал от матери). В силу своего экспрессивного характера Мамонов ни на одном месте долго не задерживался. В 1980 – ом он основал музыкальную группу «Звуки Му». В 1990-ом началась его актерская карьера. Последний музыкальный альбом Петра Момонова вышел в 2011 году и называется он «Одно и то же». В Киров он приехал со своим спектаклем, созданным в 2012 году – «Дед Петр и зайцы». Из фильмов, в которых снимался Мамонов, можно отметить «Игла» (1988), «Такси-блюз» (1990), «Остров» (2006), «Царь» (2009), «Шапито-шоу» (2011).

Семейное положение: женат, двое детей, внуки.